Ассы – в массы

Поэтому большинство моих знакомых разрывались между занятиями живописью, литературой и музыкальной деятельностью, а кто-то умудрялся заниматься всем сразу. Конечно, не надо забывать и о моде, которая захлестнула молодежные круги. Мода всегда шла рядом: тайно, в виде фенечек и заграничных штанов, волос. Татуировка возникла гораздо позже, и все эксперименты шли с прическами и одеждой. Ко времени возникновения Новых Художников, все эти явления уже были в соединении, и участники движения стали проявлять себя во всех направлениях. Снимались фильмы, делались театральные постановки, модные показы. Конечно, все являлось в неком роде калькой движения начала двадцатого века, но информации было мало и все искалось на ощупь. Какая-то информация просачивалась из наглухо законспирированной группы Стерлиговых, которых в советское время напугали так, что группа была настолько зашифрована, что если бы спецслужбы даже захотели бы их раскрыть, то ничего бы у них не вышло. Настолько жестко соблюдалась конспирация. Ну а тем, кому нечего было терять, растопырив все, что можно растопырить, шли навстречу будущему, в чем я усматриваю преимущество молодости и неопытности.

Молодые люди могут все, поскольку они могут стартовать в любую сторону бурно и продуктивно. Поэтому то, что я пытаюсь здесь набубнить о молодых годах, которые и являются катализатором всего, – молодежь восьмидесятых умудрилась сделать то, что только мечталось в кудреватых и бородатых головенках семидесятников. В этом и состоит разница между поколениями. Шестидесятники тоже пытались что-то делать, но 68-й год их окончательно примирил, на мой взгляд. В 64-м произошел крах режима, а в 68-м все социалистические иллюзии были раздавлены гусеницами советских танков. Вот поэтому бабочка из кокона родилась железной… и до сих пор любимой мною скульптурой в Русском музее является фигура Сары Лебедевой «Девочка с железной бабочкой на ладони». Тупее произведения трудно себе даже представить…

М.Б. Сара Лебедева была очень непростая штучка…

О.К. Надо бы припомнить, что еще в конце семидесятых мы с Тимуром экспериментировали со звуком, была создана группа «Монстрз», которая всячески пыталась найти что-то свое оригинальное, несмотря на поток просачивающейся информации из «магнитокультуры» и звучащей из окружавших нас магнитофонов, типа «Нота». К счастью, все записанные альбомы были утеряны… А записи делались приблизительно так. Утром мы узнавали из радиоисточников новости о смерти Мао Дзе Дуна, а к вечеру альбом был уже готов. По скорости и яркости примеров можно сделать выводы о силе и тяге к творчеству в тот период. Все эти тенденции дали свои проявления позже, когда был создан «Ноль объект». Это уже позже мы выяснили, что подобное движение было в Дюссельдорфе в шестидесятые, но мы тогда были за железным занавесом и ничего об этом не знали.

М.Б. А в чем концепт?

О.К. Ну, ноль – это некий абсолют, через который, как через квадрат Малевича, можно стартануть в иное измерение. Соответственно, ноль, «начать с нуля» и подобный лингвистический абсурдистский бред, который подогревался и муссировался в небольшом обществе. Были также небольшие летучие отряды «пижама пипл спешл», по одноименному произведению Френка Заппы, которые собирались на своих «летучках» на чердаках и тайных квартирах для произведения различных практик. Конечно же, в последствии были развиты «ноль-фестивали», один из которых состоялся на седьмое ноября, уж не помню, в котором году. Но в начале восьмидесятых. На фестивале, который шел несколько дней, выступали Малин, Тимур, я и другие приглашенные артисты, причем, все это записывалось на пленку, и мне самому любопытно было бы заново с этими материалами ознакомиться. Это был замечательный ход, когда записывался определенный музыкальный кусок, некий грохот, от которого все время убегал и спасался в соседней комнате Миша Малин, но когда он послушал действие в записи, то сам расхохотался и тут же начал принимать в этом действии участие.

Любые идеи в тот период доказывались делом, а не убеждениями. Как говорил Борис Николаевич Кошелохов, все люди – художники, правда не каждый об этом знает. Это выражение было взято за девиз у «нолевиков» и на этом тезисе строилась вся концепция «ноль музыки». Звук может извлечь любой, но надо – вовремя. Для этого нужно сосредоточится, войти в определенное состояние, чтобы понимать, что происходит вокруг и какие звуки в этот же момент извлекают твои товарищи и друзья. То есть войти в состояние понимания общности и, не выставляя себя как солиста непонятно чего, создавать общее произведение. При этом, если кого-нибудь припирало солировать, то все ему подыгрывали, понимая, что и он тебе подыграет, приключись с тобой такая же беда. Инструменты выбирались абсолютно хаотично и постоянно менялись. Таким образом и создавался приемлемый симфонический джазец.