Астийский эдельвейс

— Отныне мы равны, Миона. Во всем без исключения. Сегодня утром ты в последний раз назвала меня мамой, а я тебя дочкой. Теперь ты пойдешь своим путем. Будь счастлива, Миона!

— Благодарю тебя, Этана.

Две женщины на мгновенье прижались лицами друг к другу, и Этана быстро отошла от дочери:

— Прощайте, друзья. Теперь я должна покинуть вас обоих и заняться неотложными делами. — Она протянула к ним руки ладошками вперед и скрылась за деревьями сада.

Миона подняла на Максима огромные, наполненные слезами глаза, смущённо улыбнулась:

— А сейчас я приглашаю вас к себе, Максим, — сказала она, по-прежнему прижимая к груди цветущие ветки аулоро.

Они вышли из сада, спустились с дворцового холма, поросшего с этой стороны густым лесом. Миона молчала, лишь время от времени бросая на Максима смущеннорадостные взгляды. Он тоже не говорил ни слова, все еще под впечатлением встречи со старшей инопланетянкой.

Впрочем, путь оказался недлинным. Лес скоро расступился, открыв широкую поляну с небольшой красивой виллой из желто-белого камня.

— Это и есть моё гнездышко, — сказала Миона, пропуская.

Максима в уютный внутренний дворик. — Видите, сколько здесь всего земного. Вот ваши гладиолусы, пионы, даже куст жасмина. Здесь, на корабле, есть цветы и с других планет, привезенные в Систему нашими астронавтами. Кстати, аулоро тоже не наш. Но какая это прелесть! — она склонилась над небольшим бассейном и бережно укрепила там ярко-алые ветки чужанина. — Пусть растет и напоминает о вас. Вы доставили мне такую радость! — она встала.

— А теперь позавтракаем, как это принято у вас на Земле. Пройдемте сюда, — Миона провела Максима в небольшое помещение овальной формы, сплошь задрапированное белой шелковистой тканью. Несколько вазонов с цветами стояло здесь вдоль стен, Массивный клавишный инструмент возвышался слева у входа. А в центре комнаты стоял, круглый стол, уставленный незнакомыми Максиму яствами в красивой золотисто-розовой посуде.

— Садитесь, Максим. Я нарочно устроила все это немного по-земному. Но угощать вас буду только нашими блюдами. Согласны?

Он устроился в удобном мягком кресле. Она села напротив:

— Мы не пьем напитков вроде ваших вин. Но у нас есть много тонизирующих плодов и ягод… Нет, это не то, что плоды дерева мудрости! — рассмеялась Миона. — Там большую роль играет ритуальная сторона. А попробуйте вот это…

Сочная мякоть крупных янтарных ягод в самом деле действовала подобно вину: чувства обострялись, исчезала скованность, все начинало казаться более легким, доступным. Но мозг продолжал оставаться ясным, даже, пожалуй, яснее обычного.

Миона тоже проглотила несколько ягод. Глаза ее заблестели ярче. Она встала и пересела ближе к Максиму:

— Максим, милый! Пусть вас не расстраивает холодность Этаны. Так принято там, в мирах Системы. Я сама цепенею, когда вижу это в иллюзионории. Но сегодня, сейчас, я хочу, чтобы ничто не омрачало вашего настроения. Скушайте вот это, — она пододвинула к нему вазочку с тонко нарезанными дольками какого-то фрукта, взяла кусочек себе.

Так они просидели с полчаса. Потом Мионка встала и подошла к музыкальному инструменту:

— Я сыграю вам ту звездную симфонию, которую вы слышали давно-давно на Лысой гриве. Хотите? Тогда садитесь вот сюда, — она усадила его в кресло возле инструмента и села за клавиши.

Максим не сводил с нее глаз. Миона взяла несколько нот.

И сразу исчезло всё — стены, цветы, праздничный стол.

Мощные, непередаваемой красоты аккорды, переплетаясь с волнами чудесного запаха астийского эдельвейса и непрерывно меняющимся освещением комнаты, разом унесли его в далекое детство, и он будто снова увидел яркие, чуть подрагивающие в холодной ночи звезды, черный провал озерной котловины, радужное кольцо света в кромешной темноте. Но теперь сверх всего этого, затмевая и ночь, и звезды, и тьму, и вспышки света, затмевая все на свете, сияли зелеными сполохами глаза той, что сидела сейчас перед ним, управляя этой волшебной аромато-светомузыкой. В ней одной воплотился сейчас для него весь мир, вся вселенная, свет всех звезд, дыхание всего живого.

Но вот звуки смолкли. Миона, бледная, с высоко вздымающейся грудью и широко раскрытыми глазами, положила руки на колени и опустила голову к клавишам. Максим встал, подошел к ней сзади, осторожно коснулся губами ее волос:

— Миона…

— Максим, — прошептала она, ещё больше опуская голову на грудь.

— Я хотел сказать, Миона, что всю жизнь, с той самой ночи, на Лысой гриве, я любил только вас одну…

— Я знала это, Максим. Знала всегда. Знала, еще не понимая, что это значит. Знала одна. И все это время… Столько лет! Ждала этой минуты. — Она подняла голову, порывисто встала, обернулась к Максиму и прижалась лицом к его лицу…

6.

— Видите, как это кошмарно далеко — от нашей звезды до вашего Солнца, — сказала Миона, выключая экран, где только что проектировался гигантский завиток Галактики.

— Как же вы оказались на Земле? И остались вдвоем с матерью? — спросил Максим.