Астраханский край в годы революции и гражданской войны (1917–1919)

Но все эти внутренние конфликты померкли, когда в Астрахань прибыли московские и бакинские коммунисты вместе с фронтовыми ведомствами и чекистом Грасисом. Они начали стремительно вытеснять местное руководство, прибегая к самым жестким и недемократичным методам.

15 ноября было сменено руководство комиссариата госконтроля, до этого находившееся в управлении левых эсеров.

23 ноября был отстранен от работы и даже подвергнут аресту комиссар финансов Рушевский. Бывший народный социалист, он вступил в партию большевиков, но сохранял привычку отстаивать свои взгляды, что не нравилось «бакинской партии».

Рушевскому инкриминировали создание Астраханского Народного банка, отказ от полной национализации частного банковского сектора и масштабную выдачу ссуд ловецким артелям: «в большинстве случаев Народный банк выдавал деньги по простым клочкам бумаги, кое-как оформленным фабзавкомами». На личном счете Рушевского нашли 70 000 руб. Его ближайший сотрудник Коротков бежал из города. Должность наркома финансов занял прибывший из Баку коммунист Вартаньян[863].

По всем губернским комиссарам была начата ревизия их деятельности, сопровождавшаяся выемкой документов. На квартирах членов губисполкома и начальников отделов были проведены обыски. В частности, была обыскана квартира Бакрадзе. Обыск у Бакрадзе длился шесть часов! В результате были изъяты пара револьверов и коробочка со столовым серебром[864]. Комиссары были объявлены невыездными. Так, избранный на Всероссийский съезд Советов делегатом начальник отдела земледелия Митенев не смог отбыть в Москву, поскольку оказался под проверкой[865].

Видевший, к чему идет дело, председатель губисполкома Иван Липатов 15 ноября подал в отставку. Губернскую советскую власть возглавил малоизвестный до этого Кабанов[866]. Показательно, что Кабанов был избран на эту должность не членами исполкома, а «комиссией компартии», о чем написала официальная советская газета «Известия».

Первым делом Кабанов заявил, что «так как левые эсеры уже не являются партией правительственной и уже не существуют, а на местах во многих случаях представляют собой кулацкие элементы, благодаря чему не может быть полностью проведена диктатура пролетариата, губисполком имеет необходимым дать представительство на III краевом съезде Советов только правительственной партии коммунистов-большевиков»[867].

Вся политическая жизнь края полностью перевернулась. Теперь не партии боролись за делегатов на выборах в Советы, чтобы провести на съезде своих представителей в исполком и органы власти. Теперь одна партия – причем возглавленная никому не известными людьми – назначала руководство исполкома и решала, кого пускать на съезд Советов, а кого – нет.

Профсоюзы: рабочая крепость

Прибывавшие из Центра эмиссары с почти нескрываемой ненавистью писали о том, что в Астрахани реальная власть принадлежит профсоюзам: «Профсоюзы, относясь к советской власти враждебно, – докладывала в январе 1919 года Евгения Бош, – на общих собраниях требуют увеличения пайка, союзы вооружены, и советские и партийные органы ждут выступления со стороны недовольных масс… горсовет организован правильно, но, имея во многих отделах левых эсеров и старых чиновников, мало продуктивен»[868].

«Губисполком ведет половинчатую позицию, – вторил ей сотрудник ВЧК Федор Другов, – и, ссылаясь на могущество профсоюзов, все время терроризирующих советские организации угрозой стачки, захвата власти и т. п., фактически действует под давлением и влиянием Союза Союзов, вернее, председателя его, носившего имя беспартийного»[869].

«Беспартийным» председателем был металлист-большевик Федор Трофимов, сменивший портного-большевика Павла Унгера.

Разумеется, Союз Союзов не был враждебен к советской власти и никакого вооруженного выступления не готовил. Он просто рассматривал комиссаров, губисполком и спецслужбы не как своих начальников, а как инструменты рабочего класса, основой которого в Астрахани не без оснований считал себя. Такой точки зрения придерживались все профсоюзники независимо от партийной принадлежности.

На I съезде профсоюзов, состоявшемся в начале августа 1918 года, большевик Федор Трофимов заявил, что не надо разделяться на партии, поскольку у рабочих есть одна партия – защита своих прав и интересов всего народного государства[870].

За плечами Трофимова стояли почти семь тысяч металлистов – рабочих судостроительных и судоремонтных заводов, а также многочисленных мастерских. Это был сильнейший профсоюз, стремительно набиравший свой потенциал: при создании профсоюза 14 марта 1917 года в нем было сто человек. Уже в апреле их число достигло 1000. В сентябре 1917 года – 3300, в разгар январских боев 1918 года – 5100, а к августу 1918 года – 6628 человек[871].

Окрепли и другие профессиональные организации. Профсоюз водного транспорта объединял 18 000 человек, бондарей – 5000, болдинских грузчиков – 2700, деревообработчиков – 2500[872].