Астральное тело холостяка

– Странно, – заметил я.

– Наверное, веник полиция забрала, – осенило Лену.

По помещению полетела веселая трель. Горкина покраснела, буркнула: «Простите, очень важный разговор», – вынула из кармана телефон и ответила на вызов:

– Да, да, конечно, платье… Сорок восемь. Туфли тридцать девять. Я свое могу принести. А-а-а… Ясно. Извините, не знаю, как надо, поэтому слишком стараюсь. Голову помыть, поняла…

Наконец Елена положила трубку на полочку, где лежали шапки, и пояснила:

– Я прошла отбор в шоу. Буду принимать участие в программе «Голос из народа».

– Поздравляю, – сухо сказал я.

– У меня прекрасное сопрано, – похвасталась Елена.

– Это большая редкость, – поддержал я ее.

– Хотела пойти на кастинг на телевидение, когда первый сезон программы «Голос» начинался, но мать не пустила, – с обидой произнесла Лена.

– А потом она изменила мнение, и вы отправились на другой канал, который снимает «Голос из народа»? – предположил я.

– Нет, я ей об этом не говорила, – призналась моя собеседница, – думала открыться, когда меня впервые по телику покажут.

– Но тогда мать сама бы все увидела и рассердилась, что вы ее ослушались, – усмехнулся я.

– Телеканал, где меня снимать согласились, не федеральный, – зачастила жаждущая славы самодеятельная певица, – а спутниковый тарелки у нас нет. Что теперь сделают с моей мамочкой?

Я развел руками.

– Не могу ответить на ваш вопрос. Марфа Ильинична призналась, что ударила Елизавету киркой. Но утверждает, что злого умысла не имела. Находилась в состоянии аффекта, думала, что хватает веник, а в руке оказалась стоявшая там тяпка.

– Это я ее у двери поставила, когда мне вдруг в сортир приспичило до темноты в глазах, – пригорюнилась Лена. – Так себя корю! Нет бы кирку в кухню к пеналу, который разбить хотела, оттащить, а я ее в сенях бросила…

– Не терзайся так! – произнес в комнате голос, показавшийся мне отдаленно знакомым.

– Ну, вы же не могли знать, что Брякина в этот момент придет к вашей маме. Как думаете, почему Елизавета, успокоившись, вдруг снова начала издеваться над вами?

– Кто сказал, что Лизка нас не постоянно мучила? – удивилась Лена.

– Марфа Ильинична, – ответил я.

– А мне кажется, что не переставая дверь мою мазала, – пригорюнилась младшая Горкина. – Никому не ведомо, что у сумасшедшей в голове. Ой, о покойных плохо не говорят, но она ведь и правда странная была.

– Когда Брякина после перерыва вновь безобразничать начала? – решил уточнить я.

– Не помню, – растерялась Елена, – у меня впечатление, будто она бесконечно нас доставала.

– Нет! – снова раздался из глубины дома возглас, и в сени вышла Раиса, регент церковного хора.

– Добрый день, – поздоровался я.

– Привет, – отозвалась Рая и оглушительно чихнула, забыв прикрыть рот рукой.

Я на всякий случай отступил на пару шагов назад.

– Зима нынче дурацкая, – тут же начала жаловаться Раиса, – снега нет, сыро. Подумала, что вспотею в зимнем пальто, влезла в осеннюю куртку, и вот результат – вся в соплях. Да вы не бойтесь, я не заразная, чужая простуда к человеку не прилипает. Ох уж эти мужчины! На словах они самые крутые, а на деле от женщины, которая разок носом хлюпнула, шарахаются.

Я не стал затевать бессмысленный спор о том, как распространяются болезни, а спросил:

– Вы помните, когда Елизавета вновь принялась за старое?

– У меня мегамозг, – похвасталась Раиса, – а зрение, слух и соображение лучше, чем у всех. Брякина давно перестала над Горкиными издеваться. Она вообще странно себя вела. В первый год, то есть сразу после пропажи Максимки, кидалась на Марфу, а Ленку бить пыталась. Почему Винкины и Палкины смылись, знаете?

– Брякина начала фекалиями их дома мазать, – ответил я.

– А вот и не так! – азартно воскликнула Раиса. – Лизка сначала дерьмом не пользовалась. Первый месяц после того, как Максимка потерялся, она из избы почти не выходила. Вернее, сначала в больницу попала, потом вернулась и в доме заперлась. Вроде здоровая, но немая. Да голод не тетка, пришлось ей выйти. Отправилась Елизавета за хлебом, а навстречу, как на грех, Толя Винкин бежит, песенку распевает.

– И вот откуда ты про пение знать можешь? – рассердилась Лена. – Иван Павлович, тетя Раиса у нас фантазерка, вы ее не слушайте…

Иванова наклонила голову.