Астролог это я

Вспоминая школьные годы, я понимаю, что не все педагоги были «учителями года» из-за своей усталости, загруженности, а порой и нелюбви к детям. Но те из них, кто держался с молодым поколением в одном ритме, нравились и признавались учащимися всех классов. Это были учителя, которые не боялись занизить свой статус и шутили с детьми, они не считали, что выглядят при этом глупо и позволяли себе, подмечая некоторые качества или особенности школьников (Меркурий легко схватывает невидимые другим мелочи), слегка подтрунивать над ними, но совершенно без злобы, необидно. Эти же учителя рассказывали интересные истории, выпадающие из контекста преподаваемого предмета, но при этом всегда очень запоминающиеся. Подобная практика позволяет избежать переутомляемости детей на уроках, помогает педагогам поддержать интерес учащихся к своему предмету и не даёт возможности пытливым «меркурианским» молодым умам уснуть от скуки в пятом классе, чтоб потом проснуться от сильного зевка в девятом.

Но вот преподаватели вузов – совсем другое дело. С позиции астрологии – это «юпитерианцы» (соответствие знаку Стрельца), люди грозные и ворчливые, обладающие авторитетом, уверенностью в себе, иногда грозящей перейти в манию величия. Чаще всего, это обладатели округлого животика – так как нет «юпитеринца» без пузика, в противовес тощекостным «меркурианцам».

Основное отличие преподавателя вуза от школьного учителя в том, что при подготовке к занятиям он не собирает информацию из пятидесяти разных источников. Преподаватель «пере-подаёт» то, что уже знает о предмете, выдавая аудитории конечный результат, те данные, которые сформировались внутри него в процессе постижения предмета.

Таким образом, преподаватель – творец, он несёт в себе огненное начало, он на собственных научных изысканиях «собаку съел», а потому настолько уверен в своих познаниях, что готов отстаивать их достоверность до потери сознания. Отсюда и гордыня, и та ярая убеждённость в своей абсолютной правоте, которая заставляет вдохновляться сердца студентов. Даже если вузовцы ещё не очень понимают, о чём идёт речь, преподаватель своей мощной волей убеждает их в тех или иных сложившихся в социуме представлениях. Поэтому такой наставник терпеть не может, когда с ним спорят и при необходимости, с решительностью крестоносца, воюющего за христианскую веру, ввязывается в бой, чтобы доказать истинность своих убеждений.

Слабая сторона «юпитерианского» обучения – догматизм. Он не одобряет новшеств и не готов принять то, что не укладывается в привычную излюбленную схему. Именно глубокая вера в незыблемость знаний, которые вузовские педагоги несут во вне, и является секретной составляющей их исключительного влияния на подрастающих студентов.

Но как же быть, если предмет меняется, требуя гибкости и ситуационного подхода, как, например, в юриспруденции, когда вновь принятый закон предполагает серьёзную корректировку десятилетиями ранее изучавшейся теории? Тут без Меркурия никуда. Без умения воспринимать новую информацию и без сноровки быстро реагировать на происходящие изменения, преподаватель рискует стать пережитком своей эпохи, затаив гордыню где-то глубоко внутри себя и теша самолюбие мыслями о том, что «эти жалкие новички всё равно ничего не понимают». В это время более подвижные мастера трансформации и переподачи человеческих знаний будут отодвигать этого мастодонта на задворки кафедры, пока его творческий потенциал окончательно не иссякнет и не замрёт на стадии между прописными истинами рукописей советских лет и фактами из музея истории вуза.

Выходит, что вузам и школам, по сути, нужны и те и другие: «меркурианистые» воздушные персонажи, готовые учиться новому каждый день и обсуждать это со своими учениками, и «юпитерианистые» авторитеты, которые, взяв воспитанников за руку, смело поведут их за собой в неведомую суть предмета.

Но в школах нужно воздуха чуть больше, пока ум растёт и не нуждается в диктатуре огня, в противовес университетам, где внимание формирующихся полувзрослых можно удержать и сконцентрировать только ударом ментального кулака по столу.

Факультет психологии управления, где я получала второе высшее образование, подарил знакомство со многими интересными преподавателями, двое из которых мне особенно запомнились.

Одна психологиня с тёмно-рыжими волосами, туго стянутыми в высокий хвост, никогда не садилась перед аудиторией и всегда читала лекции стоя. Она говорила с огромной силой, расставляя голосом акценты на ключевых словах. Казалось, что если бы не скрещенные на груди руки, которые как будто удерживали её от излишних порывов, она бы бросилась на аудиторию слушателей и растрясла бы каждого из нас за плечи, восклицая при этом: «Ты понимаешь? А ты понимаешь?». Рассказанные ею в процессе обучения истории сохранились в моей памяти и по сей день, потому что она не просто излагала материал, а она вдохновляла, она интриговала, она давала нам такой толчок, что даже после окончания занятий наш мыслительный процесс и жажда знаний продолжали действовать по инерции ещё несколько месяцев.