Астронавты в лохмотьях. Деревянные космолеты

Одним движением Бартан провернул ключ в замочной скважине и отпрянул. Харро кинулся на дверь плечом. Через дверной проем в свете из разбитого окна Бартан увидел Эннду Форатере — она забилась в дальний угол, дико взлохмаченные черные волосы падали ей на лицо, в котором не осталось почти ничего человеческого. Зрачков не было видно, одни белки, а на подбородке запеклась кровь, и на груди, на ночной рубашке, тоже багровели потеки.

— Ты кто?! — визгливо крикнула она мужу. — Убирайся! Не подходи!

— Эннда! — Харро метнулся вперед и обхватил жену за плечи, не замечая града ударов. — Разве не узнаешь? Это же я! Я только помочь хочу! Только помочь! Эннда, пожалуйста!

— Ты — не Харро! Ты… — Она умолкла, прижав ладонь ко рту. — Харро? Харро?

— У тебя был кошмар, но все уже позади. Успокойся, милая. — Харро подвел жену к постели и заставил сесть, многозначительно косясь на Бартана и кивая на окно — мол, постереги.

Бартан подошел к окну, распахнул ставни, превратив полоску сияния в поток солнечного света. Эннда непонимающе оглядела комнату и повернулась к мужу.

— Лицо! Посмотри, что я сделала с твоим лицом! — Послышался всхлип, жалобнее которого Бартану не доводилось слышать, после чего Эннда опустила голову и, увидев кровавые пятна на тонком хлопке ночной рубашки, стала рвать ее с себя.

— Пойду воды принесу. — Бартан двинулся к выходу.

Крэйн переминался у порога, и Бартан махнул ему рукой, чтобы пока не входил. Затем окинул взглядом кухню и обнаружил на буфете кувшин из зеленого стекла и таз. Как можно неторопливее налил в таз воды, взял мочалку, мыло и полотенце и постучался в спальню. Там уже лежала на полу ночная рубашка, а ее хозяйка куталась в простыню, сдернутую с кровати.

— Все в порядке, дружище, — сказал Харро. — Входи.

Бартан вошел в комнату и держал таз, пока Харро смывал кровь с лица жены. По мере исчезновения безобразного струпа Харро заметно веселел, и Бартан подумал, что уход за страждущими в равной степени полезен и ухаживающему. У него тоже полегчало на душе, хоть и было совестно за свой эгоизм — как-никак особенный, долгожданный праздник едва не сорвался. Эннде Форатере приснился очень плохой сон с довольно тяжелыми последствиями, но жизнь возвращается в свою привычную колею, и вскоре Бартан будет отплясывать с Сондевирой — живот к животу, бедра к бедрам.

— Вот так-то лучше, — сказал Харро, вытирая полотенцем лицо жены. — Всего-то навсего кошмар приснился… Скоро все позабудешь и…

— Это не кошмар. — Голос Эннды звучал надломленно, плачуще, что слегка ослабило оптимизм Бартана. — Все было на самом деле.

— Да что ты несешь! — возразил трезвомыслящий Харро.

— А как же твое лицо? — Эннда принялась ритмично раскачиваться вперед-назад. — На сон это было не похоже. Как наяву. И мне казалось, так будет всегда… Всегда-всегда…

Харро решил пошутить:

— Разве это могло быть хуже, чем мои сны после твоей стряпни — особенно пирогов на нутряном сале?

— Я ела твое лицо. — Эннда спокойно — и оттого жутко — улыбнулась мужу. — Харро, я не просто укусила тебя за щеку. Я съела все твое лицо. За несколько часов… Я отхватывала тебе губы и пережевывала их. Оттягивала зубами ноздри и тоже пережевывала. Прокусывала глаза и высасывала жидкость. Когда я закончила, у тебя не осталось лица. Ничего не осталось, даже ушей… Только красный череп с клочком волос на макушке. Вот что я с тобой сделала сегодня ночью, мой любимый. Так что не рассказывай мне про кошмары.

— Все уже позади, — произнес Харро с тревогой в голосе.

— Ты так думаешь? — Эннда закачалась энергичнее, точно под воздействием невидимого двигателя, который вдруг прибавил обороты. — Но ведь это еще не все. Я тебе не рассказала про черный подземный ход… Про кишащих во мгле гадов… которые льнули ко мне плоскими чешуйчатыми телами…

— Я, пожалуй, лучше пойду. — С тазом в руках Бартан повернулся к двери.

— Э, нет, парень, не уходи. — Харро поспешно вскинул руку. — В компании ей легче.

— У них много ног… и у меня… у меня было много ног… и туловище… и щупальца… Они росли прямо из горла. — Эннда перестала раскачиваться, подперла щеку плечом, вытянула руку перед собой и начала ею плавно покачивать. Она явно кому-то подражала, и этот «кто-то» жил в глубинах сознания Бартана, порождая безотчетный страх.

— Ну, я только таз вынесу. — Он сам себе казался предателем: знал, что ни секунды не задержится в доме, и пускай эта злосчастная парочка улаживает свои проблемы без него. А он тут вообще случайный человек, и чужие дела его совершенно не касаются. Бартан увернулся от руки Харро, торопливо вышел на кухню и поставил таз с хлюпающей в нем мочалкой на каминную полку. Он уже повернулся и двинулся к выходу, но тут хозяйка дома, не заметив, что с ее нагого тела соскользнула простыня, поднялась на ноги и пустилась в диковинный танец, раскачивая и дергая перед собою рукой.