Астроном

– Эпифания! – воскликнула креолка, меняя выходной гребень в волосах на рабочий, и повязывая фартук. – Сегодня в пять перед ашрамом. Шествие начнется от участка. Алькальд приказал всем принять участие. Тот, кто откажется, будет заподозрен в сочувствии и содействии.

– Сочувствии, – хмыкнула вдова. – Хоть известно, кому?

– Да, пойман глава сатанинской секты. Бывший студент Казанского университета. Скрывался у нас несколько месяцев и успел охмурить нескольких легковерных дурачков. Говорят, будто они поклонялись свиной голове, приносили в жертву кошек и….. тут Авдотья прыснула и прикрыла рот подолом фартука.

– Говори уже, говори.

– Пили менструальную кровь!

– Фи, какая гадость, – вдова поджала губы и подошла к окну. На площади, прямо напротив ашрама группа пеонов под присмотром двух полицейских возводили из досок и бревен какое-то сооружение.

– А ведь кошек действительно стало меньше, – сказала вдова Монтойя, подходя к шкафу. Предстояло решить, в чем пойти на церемонию. Решение, прямо скажем, не из легких. Внимательно пересмотрев гардероб, она выбрала черное строгое платье с длинными рукавами, освежив его белой кружевной косынкой. Если надеть только черное, это могут воспринять как знак траура, скорби по преступнику. Белая косынка вносила элемент праздника, ведь эпифания, помимо всего прочего, еще и праздник веры и намекала на санбенито, в котором повезут преступника. Из тех же соображений, вдова пришпилила к черной шляпке с вуалью пурпурную розу, намек на очищающую силу пламени. Туфли оказались слегка перепачканными в грязи, Авдотья положила их в коробку не вычищенными. Вдову позвала креолку и долго выговаривала, держа в руках картонку с грязными туфлями. Служанка покорно кивала, но, судя по блеску глаз и рассеянной улыбке, то и дело пробегавшей по губам, ее мысли витали где-то далеко.

На колокольне ашрама пробило четыре с четвертью. Время матэ. Что бы ни произошло, жизнь должна идти своим чередом. Привычки, вот что привязывает человека в реальности этого мира. Не обладай они такой могучей властью над нашими характерами, обстоятельства и беды уносили бы душу Бог весть в какие края. Отставя мизинец, вдова осушила два калабаса, бесцеремонно посвистывая помпильей. Авдотья наготове стояла у самовара, ожидая сигнала заварить еще порцию.

– Достаточно, – сказала вдова, промокая уголки губ. – Переоденься, и пойдем.

Авдотья резко повернулась. Ее широкая юбка взметнулась, показав крепкие коленки и атласно блестящую кожу икр.