Ataashi Asaara (СИ)

— Потому что я знаю, каково тебе пришлось. Я знаю, что оказаться без семьи очень тяжело. Но… когда ты становишься Стражем, тебе больше нечего терять. И у тебя появляется новая семья. — Усмехнувшись, он прибавил: — Местами очень странная и дикая. Но все же это семья, и все понимают, каково приходится новым рекрутам. Мы готовы их поддержать. Поддержать тебя. Если ты захочешь, Стражи станут твоей семьей.

Хела посмотрела на него долгим взглядом и наконец покачала головой.

— Меня не умаслить такими словами. Поищи себе другую женщину.

Таллис улыбнулся:

— Уже нашел. — Вдруг беспокойно дернувшись, он быстро прибавил: — Не волнуйся, это не ты. У меня уже есть любимая женщина. Но это не отменяет того, что я сказал. Просто… дай Стражам шанс, хорошо?

Хела снова внимательно посмотрела на него и ушла, ничего не сказав. Хотя, судя по все еще сжатым кулакам, ее гнев и боль никуда не делись, она все же явно услышала его слова. Даже не стала по привычке звать его «низинником».

Посмотрев на Кейра, Асаара изумленно произнесла:

— Я удивлена. Ты знал про ее мужа?

— Только то, что мне пересказала Адайя, — пожал он плечами. — Остальное додумал.

— Как ты догадался? Ты там не был, ты не видел ее мужа. Как ты знал, что он любит другую женщину?

Вздохнув, таллис отозвался:

— Не знаю, как у кунари, но у людей супружеская неверность — обычное дело. И мне действительно жаль, если Хела любит своего мужа куда больше, чем он ее.

Асаара изумленно покачала головой. То ли она совсем не разбирается в отношениях людей и их странной любви, то ли Кейр видит других насквозь.

Прямо как Командор.

— Удивительно, — наконец произнесла она. Таллис улыбнулся:

— Удивительно то, что тебе незнакомо само понятие измены. Я тебе даже завидую.

— Измены?

— Супружеской неверности. — Видя ее недоумение, Кейр пояснил: — Если муж, например, спит не с женой, а с другой женщиной, и любит ее больше, чем жену. Или, наоборот, жена… изменяет ему с кем-то.

— То есть, — уточнила Асаара, — они поженились, а потом нашли себе других кадан-возлюбленных? Но остались вместе? Почему не разойтись?

— Не всем хватает честности признаться в измене. Вот как мужу Хелы, например, если он действительно ей изменял.

Асаара покачала головой:

— Глупо. Если нашел себе другого кадан-возлюбленного, надо остаться с ним. Обманывать прежнего — неуважение. Он заслуживает знать правду.

Таллис посмотрел на нее долгим взглядом. Асаара уже забеспокоилась было, что сказала что-то не так, но он вдруг улыбнулся:

— Твоя честность достойна восхищения, Асаара. Жаль, не все думают так же, как ты.

— Люди любят ложь?

Он неопределенно повел плечами.

— Все любят ложь. Не сказал бы, что только люди.

— Я не лгу. Калах не лжет.

Кейр почему-то усмехнулся.

— Она просто не может говорить, поэтому и кажется прямой и честной. На самом деле она коварна… как и всякий аристократ. — Покачав головой, он посмотрел Асааре в глаза и с беспокойством произнес: — Будь осторожнее с ней, хорошо?

Асаара кивнула, про себя недоумевая. Таллис говорит, что всякий аристократ коварен — но ведь он тоже аристократ? Значит, и он лжет ей, и он затевает недоброе? Нет, этого не может быть: он всегда действовал на благо ордена. Но почему он тогда противоречит сам себе? И почему все настроены против Калах? Неужели она действительно настолько опасна? Это стоило выяснить, и как можно скорее.

Найдя Калах среди тренирующихся бойцов, Асаара отозвала ее в сторону. Гномка заметно удивилась этому, но все же пошла следом и сразу протянула ей тетрадь. Асаара написала:

«Все считают тебя опасной. Почему?»

На губах Калах появилась хитрая улыбка.

«Кто эти «все»? Назови мне их имена».

«Не могу. Скажи, почему?»

«Они меня боятся, рогатик, только и всего. Я очень сильна и упряма, и не всем это по душе».

«Я не рогатик».

Гномка беззвучно усмехнулась.

«Хочешь стать такой же упрямой, как я? Ты движешься в нужном направлении».

Асаара покачала головой. Она чувствовала, что Калах действительно не говорит ей всей правды. Но почему? И, главное, как заставить ее быть искренней?

Гномка тем временем, подумав, приписала:

«Даже если ты веришь чужим сплетням, ты все равно приходишь ко мне. Значит, ты меня не боишься?»

«Нет».

«Почему?»

Асаара подумала, что-либо ей придется сказать правду, либо придумывать странные отговорки. Но говорить правду (даже на письме) тоже оказалось тяжело. Мало того, что надо было как-то уложить беспокойные мысли в слова, так еще и гномка могла отреагировать на них как угодно — удивиться, рассмеяться, разозлиться… но угадывать ее реакцию было глупо. Отбросив сомнения, Асаара написала:

«Я вижу, что ты хочешь сделать хорошо. Ты говоришь зло и гордо, но ты делаешь хорошо. Ты хочешь помочь. Как такого бояться?»

Когда Калах прочла это, лицо ее стало изумленным. Карие глаза непонимающе уставились на Асаару. Она не сразу нашла в себе силы усмехнуться, пожать плечами и написать:

«Ты очень, очень странное и наивное существо, рогатик. Как ребенок, который не понимает, что за пределами его комнаты — опасный и жестокий мир, в котором все готовы перебить друг друга».

— Я это понимаю.