Атака вслепую

– Это не моя медаль! – ответил разведчик старшему сержанту и положил новенькую, отдающую серебряным отливом награду перед ним, после того как подержал ее в ладони, любуясь, словно редкой ценностью.

Каманин недовольно поджал губы и отвел взгляд от Егора.

– Моя еще впереди будет, – сказал Щукин. – Война не завтра закончится. На мой век медалей хватит. К тому же документ на твое имя выписан, значит, медаль твоя по праву.

– По праву она, брат, твоя! – резко перебил Егора Каманин. – Твоя заслуга в ней. Только твоя. Если бы не ты, не видать ни полку, ни дивизии того «языка». Нас всех наградили. А тебя – нет!

Старший сержант смотрел на парня пронзительным взглядом. Он негодовал, злился, а потому не знал больше, чем оправдать отсутствие награды у того, кого считал самым достойным ее. Выдержав небольшую паузу и не найдя, что еще сказать по поводу несправедливого отношения к Егору начальства, негромко произнес:

– Вообще, говорят, командующий фронтом когда-то обещал за взятого в плен офицера даже вручать ордена.

– Да я лично к комполка пойду! О тебе расскажу. До комдива дойду! Перетряхну там, в штабах, всех! – неожиданно замахнулся для удара по столу кулаком Панин, но так и не сделал этого, а просто, махнув рукой, отвернулся в сторону.

– До комдива? – словно эхо тихо повторил за ним Егор. – Не уберегли, значит, Пал Никитича?!

Панин и Каманин молчали в ответ, будто бы чувствуя свою вину в том, что погиб командир их дивизии.

– Помянем, – вполголоса предложил Егор и, покопавшись в вещмешке, выложил на стол две фляги. – Кружки готовьте, товарищи сержанты, тут в одной – спирт, в другой – самогон деревенский.

В повисшей в землянке скорбной тишине три разведчика встали с дощатых настилов нар, каждый удерживая перед собой в руке кружку со спиртом.

– За комдива, за полковника Иванова, – тихо произнес Каманин на правах старшего по званию среди присутствующих.

В полумраке помещения разведчики опустошили содержимое кружек и молча опустились на нары, вспоминая своего командира дивизии.

– И откуда у бедного разведчика такое богатство? Не успел из санбата вернуться и, на тебе, с гостинцами к нам заявился! – прервал тишину Панин, указав глазами на фляги.

Егор, изображая недоумение, ответил, немного свысока глядя на товарища:

– Так разведчик я или нет!

– Вот так и Леха говорил, – закусывая кусочком сала, произнес Панин и добавил: – Щукин самый настоящий среди нас!

– Говорил! – Егор уставился на него. – Что значит «говорил»? Почему не «говорит»?

Его испуганный взгляд заставил обоих сержантов отвести глаза в сторону, бойцы не знали, что можно сказать другу, пребывающему в полном неведении.

– Что с Виноградовым? – спросил разведчик.

– Не вернулся из поиска, – тихо ответил Каманин.

– Давно?

– Сегодня, почитай, брат, девятый день пошел, – почти шепотом произнес Панин, нервно теребя клапан нагрудного кармана гимнастерки, чтобы достать из него кисет.

Отсутствующий в расположении взвода, до сих пор не вернувшийся с боевого задания, сержант Виноградов был одним из тех, кто первым принял прибывшего во взвод неопытного красноармейца Щукина. Он, на пару с Паниным, посмеялся тогда над желанием вновь прибывшего солдата служить именно в подразделениях разведки. Немного язвительно высказался в адрес Егора, который попросил направить его для дальнейшего, после выписки из госпиталя, прохождения службы в одну из воинских частей, располагавших в своем составе взводом или ротой разведчиков. Но спустя некоторое время он так же, как и Панин, изменил свое мнение о новичке, видя его старания в освоении новой специальности, жажду познания, природные ум и наблюдательность, повышенное внимание к мелочам и редкую исполнительность. А главное, они оба, а также Каманин и многие другие бойцы их взвода, разглядели в Егоре такие качества, как отчаянная храбрость, дерзость, авантюризм, желание рисковать, чтобы добиться результата любой ценой, как порою требовала обстановка.

Их первая совместная вылазка к передовой линии укрепления противника, на участие в которой Егор вызвался добровольно, показала им, что новый боец достоен службы в разведке. Они же первыми стали уговаривать тогдашнего командира их взвода о зачислении красноармейца Щукина в группу поиска, что в ближайшие дни должна была отправиться добывать «языка». Они сами начали натаскивать и учить Егора тем мелочам, что нужны были ему там, где опаснее всего, где жизнь солдата-разведчика висит на волоске, где все решают порою секунды, присутствует огромный риск, сердце от страха выскакивает из груди, а ответственность за выполнение боевого задания и жизни товарищей становится превыше всего.