Атаман Краснов и Донская армия. 1918 год

Он помолчал, испытующе глядя на делегацию. Но и донцы

молчали, сбитые с тона.

— Армия с 13 января в боях, — вновь заговорил Корнилов также сухо. — Город под обстрелом тяжелых орудий из Батайс-ка. На армию у меня шестьдесят кавалеристов. Красные опять обошли нас кавалерией, — он приподнял со стола виток телеграфной ленты. — И это на Дону!..

Корнилов, будто вспомнил, обернулся к кому-то из офицеров.

— Полк кавалерии... Прогоните его, туда я послал взвод партизан....

Телохранитель Резак-бек Хаджиев — витой аксельбант, усики — ястребом, как на виноватых, уставился на донскую делегацию.

А.В. Венков —

— На Дону и без кавалерии! Я говорил Каледину... генералу Каледину, что нужны решительные меры. И что же? — Корнилов поискал глазами. — Насколько мне известно, генерал Каледин объяснял свою... свое решение... Вот: «Я получил сведения, что по грунтовым дорогам на город движется противник. Эти сведения застают нас врасплох...». Врасплох... По грунтовым дорогам... Красные переиграли нас конницей. И это на Дону. Ловко!...

— Каледин застрелился из-за отзыва из-под Гуково Георги-евского батальона. Новочеркасск защищает... защищало... тогда... шестьдесят четыре штыка...

Кто-то из корниловцев вздохнул, как бы говоря: «Какая конница? Какой Георгиевский батальон? Побойтесь Бога, господа! В окно поглядите...». Корнилов услышал этот вздох, мельком глянул на своих, помолчал, кашлянул.

— Сейчас речь идет о Ростове.

— А... Новочеркасск?...

— Заслушав доклад генерала Лукомского о положении Добровольческой армии, я решил, что возложение на Добровольческую армию задачи защиты Новочеркасска поведет к ее гибели. А согласиться на это не могу, — сухо-официально, как приговор читал, сказал Корнилов.

— Мы объявили мобилизацию первой и второй очередей, — торопливо заговорил один из делегации. — Для мобилизации нужно время... Три дня...

Корнилов оглянулся на высокого, красивого генерала. Тот пожал плечами.

— Хорошо. Три дня, — твердо сказал Корнилов, кивнул и отвернулся.

После барина Каледина с его величественной осанкой и породистым лицом (и откуда там порода на Усть-Хопрах, третье поколение, как дворянство заслужили) маленький рябоватый Назаров вида не имел, да еще под грузом непосильным гнулся, взгляд не поднимал. Выслушал посланных.

— Три дня? — спросил с сомнением.

7 февраля в полдень Назаров подал в отставку.

Круг ударил по больному:«. .7) Войсковой Круг единогласно просит и настаивает, чтобы генерал Назаров в этот грозный

час не слагал с себя полномочий Войскового атамана и тем самым исполнил бы долг истинного сына Тихого Дона».

Назаров нагнул голову, сказал невнятно:

— Долг свой исполню.

Обритый, обстриженный наголо Богаевский, после смерти Каледина покинутый всеми и готовый скрываться, выступал на Круге с последней речью.

— Одиннадцать лет прошло, как я поверил в казачество. За эту веру, быть может, придется поплатиться... Какая-то дьявольская затея вселилась в русских людей. Словно все сразу ополоумели.

Большевиками приготовлен галстук всей интеллигенции, они расстреливают ее, а кое-кого и пытают. Зверь-человек освирепел теперь больше, чем когда-либо. А ведь это та самая интеллигенция, которая еще при Александре Первом добивалась свободы народу. Декабристы складывали голову за свободу. Но народ остался рабом.

Новочеркасск будет занят. Расправа несомненно будет... Я ухожу, чтобы своим именем кое-кого в ipex не вводить. Доведется, послужу еще. Не доведется, не поминайте лихом.

Я не верю, что большевики пришли спасти Дон, не верю потому, что у меня есть и образование, и знание истории. Кому-то надо подчиниться. Но кому? Красивые слова на знамени большевиков: «Свобода, равенство, братство». Не свершится, не сбудется это. Не проведут в жизнь эти святые лозунги.

Не дай бог, если Круг разбежится. Этого одного я боюсь... Вы должны понять сказанные Алексеем Максимовичем слова: «Если бы мне только два полка, да разве это было бы...».

Свой позор пережить не мог...

А мне пока остается немного — уйти отсюда. Простите, не судите...

На другой день утром Богаевский уехал. Расчет его был ясен. Он и Каледин были на всю Россию объявлены контрреволюционерами, но Каледина уже нет, а Богаевский уходит. А Круг — все же выборный, народный орган...Большевики на переговоры пойдут: немцы начали наступление, война на два фронта для большевиков — большая роскошь. Может быть, удастся зацепиться...

Мобилизация сорвалась. Последняя надежда — 6-й Донской казачий полк, только что прибывший на Дон, невзирая на торжественную встречу и торжественные проводы на фронт против большевиков, бросил позиции и пошел домой, пока не перерезали дорогу вверх по Дону.

— Казаки, а как же приказ атамана? — метались средь проходивших в порядке сотен офицеры-партизаны.

Из рядов насмешливо ответили.

— Приказ у нас такой: «Ребята, по домам!»

Войсковой Круг сгоряча ввел на фронте смертную казнь, но дела уже было не поправить, да и смертную казнь после протеста 28 делегатов отменили...