Атаман Семенов

В своих записках атаман отметил следующее: «4 июня состоялось мое совещание с С.Д. Меркуловым на «Киодо-Мару», на котором мы решили обсудить политическое положение и найти свободно приемлемый выход из создавшегося тупика. Совещание это закончилось новым обострением наших взаимоотношений, ввиду того что С.Д. Меркулов продолжал настаивать на прекращении мною борьбы с большевиками, заявляя, что если я отстранюсь от активной деятельности, то и красные не смогут, при наличии иностранных штыков, уничтожить его правительство. В свою очередь я пытался уверить Меркулова, что, во-первых, никакого займа от Японии в 12 миллионов йен он не получит; во-вторых, большевики никогда не согласятся на сохранение в Приморье какой-то меркуловской вотчины и, в-третьих, прежде, чем последний солдат иностранной армии покинет Приморье, возглавляемое им правительство перестанет существовать. Главное же, на что я упирал, это тяжесть ответственности, которую взял да себя Меркулов, помешав мне и армии выполнить свой долг перед родиной, продолжая вооруженную борьбу с коминтерном до конца.

На это С.Д. Меркулов мне ответил, что перст Божий указал на него как на избранника и Он, Всемогущий, поможет ему выйти из создавшегося положения. Этот «мистический» ответ и тупое упорство, с которым мой собеседник шел против логики и фактов, вывели меня из терпения настолько, что я не сдержался и сказал Меркулову, что сильно сомневаюсь, чтобы у Господа Бога нашлось время и желание заниматься братьями Меркуловыми.

На этом наше совещание закончилось. С.Д. Меркулов немедленно уехал с «Киодо-Мару», и больше я с ним не виделся».

Атаман понял, что у него возникнут сложности при любом исходе дела, даже при немедленном отъезде из Владивостока.

Если же он останется во Владивостоке — будет война, если двинется на Хабаровск — тоже будет война... А жаль — пойти на Хабаровск было бы самое время: там почти не осталось крупных красных частей, красные оттянулись по железной дороге к Чите, к границе, где находится Унгерн (с которым так и не удалось связаться), а размять оставшуюся мелкоту Семенову ничего не стоило, он бы от этого только удовольствие получил... Но вот на тебе — возникли бывшие союзники, братики-кондратики, чтоб им приподняться да хлопнуться задницей о землю, перекрыли дорогу на Хабаровск.

Встретиться со старшим Меркуловым еще раз?

Бесполезно.

Тем временем к атаману подоспели новости от Унгерна. Унгерн увяз. То ли его казаки разучились драться, то ли, наоборот, красные научились хорошо воевать: барона били сейчас так, что только казачьи папахи летели по воздуху, будто тряпки. В такой ситуации Семенову в самый бы раз пойти на Хабаровск, оттянуть на себя часть красных сил, ан нет — дорогу перегородят все те же Меркуловы, поддержанные каппелевцами. Тьфу! Давно атаман не ощущал себя таким униженным, как в эти дни.

Если он поднимет якорь и уйдет на «Киодо-Мару» в сторону Порт-Артура, на юг, то не факт, что доберется туда — следом может увязаться какой-нибудь «Лейтенант Дыдымов» с пушками помощнее и прямо в море расстрелять шхуну... Если спуститься на берег и попытаться отбыть по железной дороге в том же направлении (либо остановиться в Гродеково), то... братья Меркуловы дорогу на Гродеково ему обязательно перекроют. Этот вариант еще более опасный — вагон могут остановить каппелевцы, как это уже попытались сделать в конце прошлого года китайцы, и... Учитывая, что каппелевцы — это не китайцы, отбиваться от них будет много труднее, и вряд ли можно себе представить, что произойдет в результате. Но и оставаться на рейде было больше нельзя.

Ночью вахтенными около «Киодо-Мару» было замечено несколько шлюпок, они двигались в темноте бесшумно — за веслами сидели опытные гребцы, — пытались подойти близко к шхуне, но Буйвид, взявший охрану атамана на себя, особо не церемонился: когда одна из шлюпок пересекла незримую черту, намеченную им, полковник Буйвид в расстегнутой гимнастерке, с растрепанными волосами выскочил па палубу с английским «льюисом» в руках и от живота, стараясь прижимать пулемет покрепче к себе, сыпанул очередью.

Горячий свинец с шипением вошел в воду, взбил ее, будто винтом. На шлюпке кто-то испуганно вскрикнул, убыстренно зашлепали весла, и она растворилась в вязкой черной темени. Буйвид вдогонку ударил прожектором, но сколько ни ездил лучом по пространству, шлюпку так и не нащупал, она словно бы ушла под воду.

Буйвид выругался.

— Присобачат к борту мешок с динамитом, чиркнут спичкой, и вознесемся мы на воздуси как миленькие. — Он отщелкнул от теплого, неожиданно повлажневшего от стрельбы пулемета опустевший диск, кинул «льюис» в руки подбежавшему казаку, приказал: — Смотреть в оба! Если кто попытается пристрять к шхуне — стреляй без предупреждения.

— А если это обычные гуляющие окажутся, ваше высокоблагородие?

— Ага! В море! Цветочки тут нюхают и нашептывают друг другу на ухо стишата о любви! — Буйвид хрипло рассмеялся. Рыкнул: — Также стрелять без предупреждения!

Ночью атаман позвал к себе Таскина.