Атаманщина

Думенко и Миронова сгубило то, что они порой достаточно откровенно высказывались и по поводу новой власти, и по поводу комиссаров, а также подчеркивали, что главное для них – интересы крестьянства. Тем самым они навлекли на себя подозрение в намерении оттеснить большевиков от власти и по сути обрекли себя на гибель. Кроме того, оба значительно переоценивали собственную популярность в Красной Армии за пределами ими же сформированных соединений. В то же время, как и все красные атаманы, и Думенко, и Миронов в ходе Гражданской войны воевали только в составе Красной Армии, никогда не переходя, даже на короткое время, на сторону белых, зеленых или каких-либо антибольшевистских национальных формирований. Ни Думенко, ни Миронов против большевиков по-настоящему не восставали, хотя их постоянно подозревали в намерении восстать. И тот и другой имели территориальную базу своих бойцов на Верхнем Дону, но претендовали, особенно Миронов, на то, чтобы быть выразителями чаяний всего российского крестьянства, хотя их известность за пределами Донской области была ничтожной. И Думенко, и Миронов в своих частях поддерживали своего рода «атаманскую дисциплину», основанную на личной преданности вождю, но приказы вышестоящих советских штабов выполняли достаточно избирательно, только тогда, когда они совпадали с их собственными целями и намерениями. Для Думенко также был свойственен антисемитизм. И Думенко, и Миронов крайне негативно относились и к политике расказачивания, к продразверстке, и к комиссарам, что в конечном счете погубило обоих.

Белые атаманы

Григорий Михайлович Семенов

Вот что писал в мемуарах о Семенове и Унгерне, чьи имена навеки связала вместе Гражданская война в Забайкалье, их полковой командир в годы Первой мировой войны барон П.Н. Врангель, будущий главнокомандующий Русской армией. Эта характеристика представляется достаточно объективной: «Большинство офицеров Уссурийской дивизии и в частности Нерчинского полка во время гражданской войны оказались в рядах армии адмирала Колчака, собравшись вокруг атамана Семенова и генерала Унгерна. В описываемое мною время оба генерала, коим суждено было впоследствии играть видную роль в гражданской войне, были в рядах Нерчинского полка, командуя 6-ой и 5-ой сотнями; оба в чине подъесаула.

Семенов, природный забайкальский казак, плотный коренастый брюнет, с несколько бурятским типом лица, ко времени принятия мною полка состоял полковым адьютантом и в этой должности прослужил при мне месяца четыре, после чего был назначен командиром сотни. Бойкий, толковый, с характерной казацкой сметкой, отличный строевик, храбрый, особенно на глазах начальства, он умел быть весьма популярным среди казаков и офицеров.

Отрицательными свойствами его были значительная склонность к интриге и неразборчивость в средствах для достижения цели.

Неглупому и ловкому Семенову не хватало ни образования (он окончил с трудом военное училище), ни широкого кругозора, и я никогда не мог понять, каким образом мог он выдвинуться впоследствии на первый план гражданской войны.

Подъесаул барон Унгерн-Штернберг, или подъесаул «барон», как звали его казаки, был тип несравненно более интересный.

Такие типы, созданные для войны и эпохи потрясений, с трудом могли ужиться в обстановке мирной полковой жизни. Обыкновенно, потерпев крушение, они переводились в пограничную стражу или забрасывались судьбою в какие-либо полки на Дальневосточную окраину или Закавказье, где обстановка давала удовлетворение их беспокойной натуре».

Изгнанный, после очередной пьяной выходки в Каменец-Подольском, из 1-го Нерчинского полка, с которым успел за два года совместной боевой работы сродниться, Унгерн отправился на Кавказский фронт. Здесь он оказался вместе со своим другом по 1-му Нерчинскому полку Григорием Михайловичем Семеновым, будущим атаманом забайкальских казаков, переведенным в стоявший Персии в районе города Урмии 3-й Верхнеудинский полк. Семенов прибыл в Персию уже в январе 1917 года, вероятно, в одно время с Унгерном. Вот что вспоминал Семенов: «Полк был расположен в местечке Гюльпашан, почти на берегу Урмийского озера. В библейский период это озеро носило название Генисаретского, столь знакомого каждому школьнику по Священной истории.

Полком в это время командовал полковник Прокопий Петрович Оглоблин, бывший мой сослуживец по 1-му Нерчинскому полку, доблестный боевой офицер и георгиевский кавалер. Ныне П.П. Оглоблин является войсковым атаманом Иркутского казачьего войска и генерал-майором и проживает в Шанхае.

3-й Забайкальской отдельной казачьей бригадой, в состав которой входил полк, командовал мой троюродный брат, в то время генерал-майор, Дмитрий Фролович Семенов. Его штаб находился в гор. Урмия.

Предполагавшееся в то время наступление на Кавказском фронте, из-за которого я перевелся на этот фронт, не развивалось, но я не сожалел о своем приезде в Персию, ибо все же лучше было нести службу на передовых позициях, чем, имея дело с предателями родины, заниматься уловлением дезертиров в тылу армии…