Ататюрк. Особое предназначение

Со своего поста военного атташе в Берлине он бросился в Ливийскую пустыню, чтобы сражаться с итальянцами в окрестностях Бенгази.

Потом в 1912 году он вернулся на континент, чтобы снова не допустить болгар к Константинополю.

Ничто его не смущало, никакие поражения не подтачивали его бесконечную энергию.

В конце Первой Балканской войны в 1913 году, когда все было потеряно и, казалось, сам Константинополь вот-вот падет, Энвер оказался человеком, не принявшим перемирие.

Он повел на столицу банду из двухсот своих сторонников, набросился на миротворческий кабинет министров в разгар его работы, застрелил военного министра, а потом, сформировав новое правительство, которое ему было более по душе, вернулся на фронт.

В конце концов, он, овеянный славой, появился в конце Второй Балканской войны, ведя потрепанные турецкие батальоны назад в Адрианополь.

Как администратор, он применял весьма простые методы.

Летом 1913 года, будучи в военном министерстве, в один день снял с постов 1200 офицеров турецкой армии, среди них не менее 150 генералов и полковников.

По мнению Энвера, они были политически неблагонадежны.

Другие лидеры среди младотурок, возможно, были такие же способные, как и Энвер. Это Махмад Шевкет, который возглавил марш на Константинополь в 1909 году, Джавид — еврейский финансист из Салоник, Джемаль — морской министр, и некоторые другие.

Но никто не мог соперничать с Энвером по части политической дерзости.

Он их всех перещеголял, совершая возмутительные, невозможные вещи.

К лету 1914 года, когда ему было тридцать четыре года, он выглядел он таким же юным и собранным, как всегда, он достиг позиции, дающей огромную власть в Константинополе.

Он женился на принцессе и обосновался во дворце с личными телохранителями и свитой слуг.

Он был военным министром и главнокомандующим армией.

В правительстве и комитете партии «Единение и прогресс» даже Талаат не осмеливался ему возражать, и становилось все более очевидным, что у этого человека куда более далеко идущие планы в отношении личного будущего.

Иностранные послы, наносившие визиты молодому министру, встречали его сидящим в кабинете в форме, очень нарядным и улыбающимся.

На стене за его столом находились портреты Фридриха Великого и Наполеона.

Он являлся сторонником османизма — насильственной туркизации нетурецких народов империи, был ярым сторонником панисламизма и в ещё большей мере пантюркизма.

Имея далеко идущие замыслы по Кавказу, Крыму и Туркестану, Талаат участвовал в разработке военно-политического проекта «Туран Йолу» (Дорога в Туран).

«Талаат-паша приятно и лукаво заметил однажды, что пантюркизм может привести нас к Жёлтому морю!» — писала в своих мемуарах младотурецкая дама Халиде Эдиб.

А вто что писал Алан об Ататюрке: «В перечне гостей, присутствовавших на ужине у Гарольда Николсона, отсутствует одно имя, более важное, чем все остальные.

Действительно, вряд ли могло случиться, чтобы британское посольство пригласило Мустафу Кемаля, потому что он еще не был известен в Турции.

И все-таки существует бьющая в глаза параллель между биографиями Кемаля и Энвера, и это совсем не случайно — случайность уединенного и эгоистичного ума Кемаля — то, что он не входил в эту группу. Кемаль и Энвер были ровесниками;

Кемаль, как и Энвер, родился в бедной семье, поступил на службу в армию, примкнул к революционному движению и принимал участие во всех войнах.

Но серый цвет формы был фоном ранних лет карьеры Кемаля.

Он не обладал чутьем Энвера, его быстротой и спонтанностью.

Ему не хватало таланта идти на компромиссы и переговоры.

Презирая мнение других людей и не вынося чьей-либо власти над собой, он, видимо, каким-то образом оказался в плену собственного мышления.

Он ожидал шанса, который так и не представился, а тем временем другие с легкостью обгоняли его.

Начиная с 1909 года, Кемаль постоянно находился в тени Энвера.

Он участвовал в революционном марше того года на столицу, но оставался на втором плане, занимаясь вопросами армейской администрации, а Энвер тем временем крушил баррикады.

Кемаль служил под началом Энвера в Триполийской кампании и в Балканских войнах.

Он даже присутствовал при триумфе Энвера в Адрианополе.

На любом этапе они ссорились, хотя оба были готовы к этому, поскольку в то время, как Кемаль был гениальным командиром, Энвера следует рассматривать как одного из самых глупых и вредоносных генералов, когда-либо живших на земле.

Неясно, изучал ли Энвер основы военного дела, извлекал ли опыт из тех ужасных поражений в боях, которые он столь уверенно планировал.

На протяжении всех этих лет хаоса Кемалю была суждена горькая участь — получать приказы от этого человека.

К 1913 году Кемаль достиг низшей точки своей карьеры — он стал безработным подполковником в Константинополе, а Энвер взлетел далеко вверх.

Но не было даже намека на то, что вскоре произойдет резкий поворот в их судьбах.