Ататюрк. Особое предназначение

И все же он ни о чем не жалел.

Что сделано, то сделано, да и вряд ли Энвер узнал что-нибудь новое для себя из его нелицеприятных высказываний.

Однако Энвер и на этот раз не только не тронул Кемаля, но даже попытался навести с ним мосты.

Через день он снова вызвал «путчиста» и предложил ему возглавить Вторую армию.

Кемаль только усмехнулся.

В какой уже раз им пытались заткнуть любые щели, не давая выйти на соответствующий его дарованиям простор.

А вот в своей преданности заверил.

Заверил?

Думаетя, вряд ли.

Вскоре Энвер снова пригласил Кемаля в свою резиденцию в Куручешме на берегу Мраморного моря.

В приемной у него потребовали сдать оружие.

Полагая, что это арест, он отказался и позвал своего адъютанта.

В это время появился Энвер, от Кемаля отстали, и они направились в кабинет главнокомандующего.

И там, готовый к самому страшному Кемаль с изумление узнал о том, что в середине декабря наследный принц Вахидеддин совершает официальный визит в Германию и он едет вместе с ним.

Конечно, он понимал, что это очередная ссылка.

Но теперь он был рад ей, поскольку последствия его участия в заговоре могли быть куда плачевней.

«Я, — писал он в очередном послании своей милой Корине, — постоянно погружен в те грустные мысли, которые приходят к потерявшему все человеку.

И в то же самое время я каждый день успокаиваю и убеждаю себя в том, что когда-нибудь тучи на моем небосводе рассеются, и я снова увижу солнце…»

И он увидел его с помощью… все того же Энвера, совершенно неожиданно предложившего ему посетить Германию вместе с наследником престола.

На этот раз Кемаль не возражал.

Общение с таким высокопоставленным лицом могло сослужить хорошую службу.

Какой вывод можно сделать из всей этой истории?

За два дня до отъезда в Берлин Кемаль предстал перед принцем и поразился его полудебильному виду.

Сев или, вернее, упав на софу после приветствий, Вахидеддин надолго закрыл глаза, а затем, с огромным трудом подбирая слова, произнес несколько невнятных фраз и снова впал в летаргию.

В знаменитом романе Гашека есть замечательное по своей сути определение: слабоумный идиот.

И именно таким вот слабоумным идиотом и предстал перед Кемалем шестидесятилетний принц.

Однако в купе, куда его сразу же пригласил Вахидеддин, когда они сели в поезд, Кемаль, к своему великому удивлению, увидел совсем другого человека.

От вялости и тупости во взгляде не осталось и следа, и теперь перед ним сидел совершенно нормальный и, что самое главное, живой человек.

Когда же этот человек заговорил, он поразил Кемаля еще больше.

Принц вовсе не был слабоумным идиотом и, слушая сбросившего маску Вахидеддина, Кемаль все больше убеждался в этом.

Ничего удивительного в таком преображении не было.

В течение целых шестидесяти лет этот живший во дворце и окруженный со всех сторон шпионами своего дяди Абдул-Хамида человек должен был с утра до вечера притворяться и скрывать свои мысли, дабы не возбудить подозрений.

С этой минуты почти все свое время Кемаль проводил с принцем и в его все более откровенных беседах слышал явный намек на то, что он будет совсем другим султаном, нежели его предшественники.

Правда, каким именно, Вахидеддин так и не пояснил, и Кемалю оставалось только догадываться.

Понятно, что после этих бесед он стал смотреть на сидевшего напротив него человека совсем другими глазами.

Принц продолжал фантазировать всю долгую дорогу до Берлина, а когда, утомленный речами, замолкал, Кемаль почтительно замечал, что и сам думает так же.

Всю дорогу он делал все возможное, чтобы как можно сильнее расположить к себе будущего монарха, и, на его великое счастье, ему это удалось.

В Германии их ждала поистине царская встреча, и сам кайзер Вильгельм с необычайной торжественностью принял их в своей штаб-квартире в Вад-Креузнахе.

Кайзер оказался достаточно информированным о положении дел на фронтах и, к великому удивлению Кемаля, спросил у него, не он ли командовал тем самым знаменитым Шестнадцатым корпусом на Дарданеллах.

Польщенный таким вниманием Кемаль почтительно склонил голову.

Но стоило только маршалу Людендорфу попытаться убедить принца в конечной победе германского оружия, как смиренное выражение исчезло с его лица и он во всеуслышание выразил глубокое сомнение в ни на чем не основанной убежденности маршала.

Все сделали вид, что не заметили бестактности турецкого генерала, но, когда военный комиссар Эльзаса обрушился на османское правительство из-за его политики в отношении армян и Кемаль резко оборвал его, все почувствовали легкое смущение.

— Мы приехали к вам обсуждать проблемы германской армии, — неприязненно глядя комиссару в глаза, отчеканил он, — а не ситуацию с армянским населением! И поверьте, нам есть о чем поговорить!

Но настоящий скандал разразился после обеда у кайзера, на котором Кемаль с прямотой римлянина заявил, что вынашиваемые Берлином планы есть самая настоящая химера и Германии ничто уже не поможет выиграть войну.