Атеисты в мундирах

В спецсообщении «О положении в Закарпатской Украине» и.о. начальника 1-го Управления НКГБ УССР главе НКГБ СССР и начальнику внешней разведки НКГБ СССР от 19 января 1945 г. на основании донесений квалифицированной агентуры рисовалась нелицеприятная для советской стороны картина. Шла речь о многочисленных «фактах охлаждения к идее воссоединения с Советской Украиной», «большой антисоветской работе» чешской и венгерской общин края. По словам агента «Чернеца» (Народная рада Закарпатья), первоначальное «ликование» населения от прихода Красной армии сменилось «разочарованием в своем освобождении». Называлась «главная причина – острый дефицит продуктов питания, обуви, одежды… Стоимость продуктов достигла огромных размеров… Бойцы и офицеры Красной армии нехорошо относятся к народу, зачастую врываются в дома, уносят все, что можно унести с собой. Сейчас народ чувствует войну по-настоящему». Источник «Кооператор» подтверждал факты мародерства, «нетактичного поведения военных».

Каноник униатской церкви в Ужгороде Юлий Гаджегу заявил в беседе агенту «Профессору»: позиция РКЦ и УГКЦ остается неизменной – никакой активной поддержки советской стороне и Красной армии. Чехословацкая власть, пояснял он, еще до 1939 г. традиционно поддерживала униатов, обеспечивая им крупные субсидии и преследуя православие в регионе, поскольку униаты «боролись против всего русского, «восточного». Даже понимая угрозу венгерского сепаратизма, официальная Прага уповала на помощь ведущих держав Запада как часть «малой Антанты» против СССР, более опасаясь «потенциальной опасности со стороны Москвы».

Ширилось антисоветское движение за возврат в состав Чехословакии (или пребывание в Венгрии), в котором тон задавали епископат и клир УГКЦ, обеспеченные слои интеллигенции, учительства, а стремящиеся к объединению с СССР православные круги не имели такого влияния. В нем энергично участвовали и клирики УГКЦ с солидным стажем работы в антикоммунистических политических объединениях и сотрудничества со спецслужбами союзников гитлеровской Германии. Так, уже в 1948 г. МГБ арестовало Иосифа Кампова[590], униатского декана (благочинного) Береговского округа и настоятеля собора в Берегово. Как показала агентурная разработка «Транзит», Кампов активно участвовал в сепаратистском движении местных венгров во времена принадлежности региона Чехословакии. После прихода венгерских агрессоров в марте 1939 г. был избран в верхнюю палату венгерского парламента от профашистского «Автономно-земледельческого союза». По его доносам мадьярская контрразведка арестовала ряд коммунистов, часть из них казнив, причем священник присутствовал при допросах и пытках жертв[591].

В спецсообщении 1-го Управления от 19 января 1945 г. о ситуации в регионе сообщалось об обострении общественно-политической борьбы вокруг вопроса о воссоединении с Украиной. Как сообщал агент «Чернец» (Народная рада Закарпатья), народ разочарован присутствием советских войск, неимоверно возросли цены, наблюдается острый дефицит продуктов и потребительских товаров, случаются грабежи со стороны красноармейцев, закарпатцы впервые «чувствуют войну по-настоящему». По словам агента «Профессора», из Ватикана поступают директивы о поддержке УГКЦ, которую возглавляют чехофилы. Источник НКГБ «Кооператор» считал, что до 80 % священников-униатов и реформатские пасторы стоят за сохранение венгерского гражданства[592]. Недовольство социально-экономической ситуацией высказывали даже убежденные сторонники нового строя. Так, член партии, активист Дмитрий Иванчо (с. Сусково Свалявского района) 30 сентября 1948 г. говорил в частной беседе: «Мы живем в несколько раз хуже, чем жили при мадьярах. Советское государство отбирает у крестьян последний хлеб, накладывает большие налоги»[593]. При этом вооруженное националистическое подполье ОУН (С. Бандеры) в Закарпатском регионе не получило заметного развития (в отличие от Галиции и Волыни).

Трудно отрицать, что сталинская администрация стремилась к вовлечению новоприсоединенных регионов в общий социально-экономический комплекс страны (хотя осуществлялось это волюнтаристскими темпами и в репрессивном сопровождении, и дело не только в подавлении военно-террористического сопротивления националистического подполья – слишком разительным было цивилизационное отличие земель за Збручем, а аграрно-мелкобуржуазный социально-экономический уклад, культурно-бытовая специфика и высокий уровень религиозности населения резко диссонировали с курсом на ускоренную индустриализацию, коллективизацию, насаждение государственного атеизма и социалистических начал в повседневной жизни).