Ателье [СИ]

Глава 20. Провалы и авралы В которой Даша на собственной шкуре познает, что остановка на полном скаку отменяет любые страхи, Элла продолжает мучить мироздание креативами и проектами, а мироздание в ответ нагнетает напряжение и ввергает мастеров в лихорадочную спешку

Весна в Москве походит на спящую красавицу в заброшенном номере большой гостиницы. Вокруг кипит жизнь, хлопают двери, кто-то идет по коридору, топая мокрыми ботинками, кто-то кричит, с улицы доносится гул, нескончаемый, вечный. А она — спит. И кажется, будто и не ждут, как-то обошлись: продолжают шуметь, торопиться, бегут после работы в театры, ночные клубы, или просто в супермаркет по дороге домой. И только мальчик, таща за собой яркие пластиковые санки, остановится возле застывших кустов на краю детской площадки, наклонит голову и прислушается, глядя на толстые неподвижные почки. Он помнит, что тут, на изогнутых ветвях были зеленые листья, которые, пожелтев, упали под ноги, и снег засыпал даже память о них. Для мальчика лист на ветке, улитка на листе, и пух одуванчика важнее всех мировых новостей, выплескивающихся в головы взрослых. Он видит мир таким, каков он есть. Он знает — скоро, уже скоро.

И знание его — как поцелуй. Тот самый, из сказки. Потому весна просыпается. Слушает шум за дверями. Она не может подвести мальчиков и девочек всех возрастов, даже тех, кто вырос, забыл о главном и готов пропустить ее приход. Пусть суетятся, думает она, садясь на смятые простыни из уставшего снега. А я все равно приду.

— Даша, что ты там торчишь? — Галка на вытянутых руках унесла в угол к вешалкам новое платье, передала его Мише, и тот, балансируя на стуле, повесил на штангу под потолком. Спрыгнул, и вдвоем они постояли, рассматривая. Потом Галка задернула занавеску и снова повернулась к Даше, уткнувшейся в стекло носом. Та вздохнула и слезла с табурета.

— А снег уже тает, — сказала с надеждой. И с сомнением добавила, — точно, тает!

— Да ну, еще март не кончился.

— У нас тюльпаны цветут. И нарциссы. Тимка уже на море был, разулся, дурак, и ходил по воде, — она села за машину и пригорюнилась, подпирая щеку рукой.

— Даш, ну-ка, глянь — Галка встала рядом, держа в руках очередной крой, выпятив губу, поддевала ножницами нитки в рисунке и, выдергивая, подрезала, — если по кругу отстричь, получится с просветами. Здорово?

Даша неохотно оторвалась от стола. Погладила краешек шелка.

— Ага. Может, сперва раскроить? А проредить на фигуре потом?

— Так и сделаю. Скоро Ирена придет, прикинем на нее второе, разметим. И посажу Аленку, пусть ковыряет. Будут сплошные воздуха и кружева. Завязывай с тоской, через две недели показ. Сейчас заказчица новая явится. О, вот!

В приемной, поправляя каштановые с сединой кудри, несмело топталась дама средних лет, в изрядно поношенном черном пальтишке и сбитой набок тусклой норковой шапочке. Вошедший следом Ефросиний Петрович, раскланиваясь с дамой, махал рукой из двери. Даша, улыбаясь ему, встала, но Галка покачала головой:

— Это ко мне. По делу.

Подмигнула и скрылась в холле. С недавних пор Ефросиний стал забегать в ателье часто. Они с Галкой уединялись в примерочной и подолгу шептались. Благо Эллочкин дизайнерский энтузиазм после драки и опять пострадавшей витрины, изрядно остыл, она появлялась в мастерской на короткое время и то не каждый день.

Даша посидела за машиной еще и, чувствуя, что работа никак не идет, пошла к Насте в раскроечную. Села на диванчик, тот самый, на котором спала, и стала смотреть как Настя, ложась на просторный стол крепенькой грудью, рисует на прозрачном зеленом шифоне, иногда сверяясь с цифрами и картинкой на помятом листочке. Постукивал мелок, еле касаясь тонкой ткани, сверкали наточенные лезвия ножниц. Удивительно все же, как получается платье. Сперва — в голове, и там оно совсем готовое, будто живое. Потом ткань распадается на десяток выкроенных кусков, — и так приятно наметывать, собирая в целое, представляя, как заказчица поднимет голые руки, подчиняясь, и платье скользнет по плечам и бедрам. И наступает провал. Вещь исчезает. То, что надето на женщину — совсем непохоже на рисунок, кажется, место этому тряпью в мусорной корзине. Тут широко, там стянуто, топорщит или провисает. После первой примерки клиентка с большими глазами уходит оплакивать свою, еще полчаса назад, вроде бы симпатичную, фигурку. А мастер садится подгонять, наметывая и вынимая булавки. И потихоньку будущая обновка выбирается из провала, с каждым днем становясь все ближе к тому, задуманному прекрасному платью. Еще чуть-чуть и происходит встреча. Платье, что появилось в голове, сливается с тем, что сшилось. Ура, маленький праздник.

— Даша. Подойди к нам, — окликнула ее Галка.