Atem. Том 1

И я погряз в своей воображаемой записной книжке, припоминая события прошлого месяца. Нет, в Берлине в тот день меня совершенно точно уже быть не могло. Последнее выступление состоялось в Потсдаме второго октября, после чего, я вернулся домой, где меня и настигло безудержное желание отыскать Эли снова. И только двенадцатого числа, в день отлёта Майера в штаты, мы встретились с ней в парке.

85

Припарковавшись перед рестораном (на поиски которого, к слову, ушло намного больше времени, чем я того планировал, всё потому что он находился на отшибе города, там, где даже навигатор сбивался с толку от множества извилистых парковых дорог), во мне зародилось какое-то странное подозрение, будто мы оказались не там, где нужно: на широкой террасе, украшенной жёлтыми огоньками, вальяжно топтались около двадцати человек в военных мундирах, они широко жестикулировали, о чём-то очень оживлённо беседуя. Или Майеры и впрямь вырядились так по случаю дня рождения, или тут какой-то другой праздник намечается. Но узнав в этой кучке незнакомых лиц суровые лица мужей сестёр, моё опасение тотчас же улетучилось — мы на месте.

Едва мы переступили порог ресторана, оказавшись в огромном фойе, празднество взорвалось живой музыкой, нарядно одетой толпой, их громкими голосами и смехом. Всё закружилось так стремительно быстро, что я и глазом моргнуть не успел, как перед нами возник Ксавьер в окружении сестёр, сияющих улыбками, платьями и украшениями. В свои исполненные сорок выглядели они весьма хорошо, даже несмотря на выделяющиеся под глазами впалые круги и заметные морщинки.

— Штэф, отгони машину. Там фургон со двора выехать не может, — сказал он и, подгоняя меня, повёл на парковку. Я успел только протянуть сёстрам букеты, толком-то даже и не поздравив.

— Всё в порядке? — спросил я его, нервно набирающего сообщение.

— В полном, — донельзя наигранно улыбнулся он. — А у тебя? Мог бы и побриться. Вон туда перегони. — Кивнул он на свободное местечко неподалёку от обочины, у забора, густо обвитого красным плющом; а сам, как будто от кого-то прячась за толстым стволом дуба, принялся звонить, обеспокоенно вышагивая взад-вперёд.

Отогнав машину, я в очередной раз поинтересовался, что стряслось такого, отчего Ксавьера невротически подёргивало. Может, что-то из оборудования не привезли, и наше выступление сорвано? Но он заверил, что сцена давно готова.

— Что-то с работой? — решил я всё же докопаться до сути проблемы.

— Что-то с работой, — лишь повторил он, натягивая улыбку и проходя в зал к гостям. — Не бери в голову, я всё улажу. В семь на сцену. Том — у бара. Скоро подойду. — Поднеся трубку к уху, исчез он за служебной дверью, а я направился в гардероб.

Противный привкус толком не начавшегося, но уже подпортившегося вечера остро ощущался на языке. То ли примета не врёт, то ли закон де Моргана. Бесспорно одно — всё идёт наперекосяк с самого утра, вдобавок и Эли ещё растворилась где-то в этом военном параде чёрно-белых шахматных фигурок. Нет, не растворилась, это я сошёл с ума, зачем-то выискивая малиновое пятно. Вместе с тремя заливающимися смехом девушками и темноволосой сестрой Майера, чьё имя напрочь вылетело из моей головы, Эли же, точно замаскировавшись в водопаде тёмно-синего бархата штор, стояла в нескольких метрах от меня. Я даже не сразу узнал её в этом чёрном платьице, юбку которого она то и дело теребила, о чём-то восторженно рассказывая своим собеседницам. И пока они были увлечены разговором, не замечая никого вокруг, я притаился у мраморной колонны, откуда без зазрения совести таращился на неё: на её ноги, казавшиеся длиннее обычного из-за убийственно высоких каблуков, приподнимающих и без того пухлый зад, что явственно прорисовывался на ткани и походил на бокал для вина. Следуя взглядом то вниз, то вверх, изучая её соблазнительно упругие изгибы, мне вдруг вспомнился отдых в Испании в позапрошлом году. Тогда я спустил какие-то баснословные деньги, сняв люкс-номер в одном из фешенебельных отелей Барселоны у самого побережья моря. Помню, всю ночь лил дождь. Страшно грохотал гром, сверкали молнии, озаряя штормящее море. Я всё никак не мог заснуть. То лежал на кровати и с упоением вслушивался в звуки ненастья, то стоял у окна, заворожено наблюдая за неистово бьющими о причал волнами и яростно раскачивающими пришвартованные там яхтами. К утру всё, кроме моря, успокоилось. Было серо, ветрено и сыро. Но в номере сидеть не хотелось. И я увязался на раннюю экскурсию с группой каких-то швейцарских туристов. Только мы подъехали к Саграда Фамилии, как снова заморосил дождь. И если бы не наш эмоциональный гид, урождённый каталонец, до беспамятства влюблённый в архитектуру своего города, то и на душе бы стало пасмурно. Из всего его рассказа о соборе Святого Семейства, единственное, что мне запомнилось, так это цитирование слов Гауди: «Прямая — это линия людей, кривая — Бога».