Athanasy: История болезни

– Так вот, о чём же мы говорили… Ах да. Мы словно не знаем, куда себя деть. Машины даруют нам место в теле Коллектива, слот на плате Города, но это благословение легко оборачивается в проклятье.

– Проклятье? Какое?

– Ну, когда у тебя есть своё место, то всё остальное перестаёт быть твоим местом, верно?

Он как будто прочитал мои утренние мысли. Или я настолько погружён в свои эгоистичные переживания, что сразу воспринимаю слова других людей на свой счёт.

– И почему же это становится проклятьем? – осторожно спросил я.

– С течением времени мясные начинки для кабинетов начинают приходить сюда всё чаще и чаще. Приходят, когда им нечего делать. Когда им одиноко. Даже исчерпав свою полезность, отработанные детали приходят сюда, хотя им даже не платят зарплату.

– Но как они…

– В конце концов они выходят отсюда вперёд ногами. Их накрывают простынёй, выносят на улицу, грузят в катафалк, а кабинет готовят к приходу нового хозяина.

– Как-то это…

– Даже кресло не чистят.

– Ну спасибо. Я прекрасно жил без этого знания.

Гален протянул руку и резко стащил ломтик водоросли из моей тарелки:

– Возможно, когда-нибудь ты увидишь, как выносят меня. А потом вынесут и тебя. Или выведут под руки. Настраивает на пессимистичный лад, верно?

Я уставился в свою тарелку, пытаясь подобрать слова.

– Но почему бы им не найти себе новое место в Городе?

– Джоз, неужто ты говоришь об увольнении? – Гален округлил глаза и обвиняюще ткнул в меня водорослью. – Машины Любви и Благодати в своей бесконечной мудрости даруют нам места, подобающие нашим скудным талантам и умениям! Отрицая своё место, ты смеешь предполагать, что Машины способны ошибиться! Или, того хуже, готов отказаться от оптимальной эффективности своей жизни, снижая производительность всего Коллектива!

– Да, да, прости, я…

– Шучу, шучу, расслабься. К чёрту Машин.

Я со страхом оглянулся через плечо и внезапно осознал, что Гален выбрал стол, стоящий в наибольшем удалении от стен и колонн.

– Вот-вот, – спокойно продолжил Гален. – Опасаешься, верно?

– Учитывая тему разговора… – я смог выдать кривую ухмылку.

– Это нормально. Если не знаешь причин чего-то происходящего в Городе, попробуй объяснить это страхом, и не ошибёшься. Например, люди не уходят с насиженных мест, потому что боятся потерять накопленное.

– Сабкойны остаются на твоём счету даже после смерти, разве нет?

Гален нетерпеливо помахал рукой:

– Джоз, уж мы-то с тобой знаем, что сабкойны ничего не стоят. А когда деньги не имеют ценности, желанным становится что-то нематериальное. Слова. Знания. Доверие. Например, я могу послать к чёрту Машины в присутствии Джоза, потому что доверяю ему. В какую сумму в сабкойнах ты оценишь это знание и это доверие?

Я автоматически начал прикидывать в уме хотя бы примерный порядок суммы, но потом тряхнул головой и рассмеялся.

– Не знаю… Невозможно.

– Ну, во сколько ты оцениваешь наши жизни?

Улыбка сползла с моего лица. Я опустил голову и принялся угрюмо ковыряться в неаппетитном салате.

– Очень ценная вещь это доверие, верно? – спросил Гален; пришла его очередь усмехаться, но на улыбку этот оскал был мало похож.

– Пожалуй.

– Многое в Городе работает на доверии, как на топливе. Очень хрупком топл… – Гален прервался и пощёлкал пальцами в воздухе. – Нет, не топливо, а хрупкие шестерёнки и передачи.

– Как в Теневой Машине.

– Да. И этих шестерёнок доверия в Городе острая нехватка. Забавно, что, вопреки своему имени, Машины Любви и Благодати могут даровать нам всё, кроме нематериального. Стоило бы называть их Машины Хлеба и Мяса. Машины Пластика и Бетона.

– Министр Ода… – тихо сказал я.

– Что-что?

– Министр Ода сказал, что нематериальное – это прерогатива человека.

– Да… – Гален откинулся на спинку стула, как будто упоминание министра остудило его пыл. – Да. Очевидно. Это всё его слова. Его идеи.

Он погрузился в свои мысли, наконец-то перестав воровать чипсы с моей тарелки; то и дело он теребил свою курчавую шевелюру пальцами, сгребал её в кулак и дёргал, как будто пытаясь вытащить из головы что-то неприятное и причиняющее дискомфорт.

Воспользовавшись паузой, я торопливо прикончил размякший и неприятно тёплый салат. Обе тарелки опустели, но начальник не торопился вставать со своего места. Снова эта тишина: гулкая, требующая, жадная до любого звука.

Я не могу бояться тишины всю свою жизнь.

– Гален, ты так уважаешь его?

– Кого?

– Министра Оду.

– Ну… Стать Министром нелегко, а быть им ещё тяжелее. Это заслуживает уважения.

– И это всё? Ты уважаешь его за сам факт существования?

Гален не удержался и фыркнул:

– Нет. Конечно, нет.

– Тогда что ещё?

– У него есть… свои идеи.

– Какие?

– На это ты ещё не накопил доверия.

Я разочарованно вздохнул и замолчал. Все мои усилия по разрушению тишины, по поддержанию разговора пропали даром.

Некоторое время Гален внимательно смотрел на меня, скрестив руки на груди. После чего вдруг склонился к столу и понизил голос:

– Ладно, слушай. Ты не задал один важный вопрос.

– Какой же?

– Ты не спросил, что можно купить на доверие. Большая ошибка для экономиста. Напомни мне потом тебя отругать.

– Ладно. Продолжай уже. Что можно купить?