Athanasy: История болезни

Изменение места работы гражданина – это признание того, что Машины Любви и Благодати ошиблись в своих вычислениях и подобрали человеку неподходящую судьбу. Но Машины не ошибаются. Видимо, они могут изменить свои планы, если ты обладаешь силой, способной на них повлиять.

Одно из двух. Или Фудзиро Ода гораздо могущественнее, чем мне казалось. Или Машины ослабели настолько, что теперь судьбу человека определяет человек.

Оба варианта ужасны. Впрочем, ничего нового.

Кланк с мучительной неторопливостью вернул мне идентификат и отступил в сторону. Я равнодушно кивнул и зашагал на своё рабочее место.

Коридоры и холлы Министерства Демографии заливал приятный рассеянный свет – такой же сине-зелёный, как и мягкое сияние настоящего неба снаружи. Застывшие потёки скульптур здесь выглядели не слитками золота, а прохладным льдом, к которому хотелось прислониться лбом и постоять так немного, ни о чём не думая.

Вместо этого я прошагал к лестнице и поднялся на свой этаж.

Огромный экран окна в моём кабинете мерцал золотисто-рыжими помехами. Где-то под ними проглядывались толстые вертикальные полосы более тёмных оттенков – коричневые и чёрные. Кажется, это архивная запись старого леса; той природы, что когда-то была на поверхности. Всегда думал, что деревья должны быть зелёными, но и золотистый цвет меня устраивал. Он напоминал мне, из какого Министерства я на самом деле.

Шпион у всех на виду. Маскировка через невероятную, оглушительную наглость.

Министр Ода снова потянул за ниточки своей паутины влияния – и я запутанной в кокон жертвой потянулся вслед за ними. Теперь в моём кабинете массивный и прочный стол, почти новый терминал с полным комплектом клавиш, шкафы со множеством полок, пока что пустых… Пустое кожаное кресло – на этот раз с подлокотниками.

Какой-то несчастный чиновник занял моё место в подвале соседнего Столпа. Теперь дверь с трещиной и шатающийся пластиковый столик принадлежат ему. Наказание тяжёлое, но всё же получше альтернативы: поездки в Храм Нежной Смерти.

А его работа теперь принадлежит мне. Фудзиро опять оказался прав – люди и есть числа. Считать их несложно. Город получает прибыль в виде рождаемости и платит смертный налог. Мы – всего лишь денежная масса, которую нужно потратить.

– Чиновник Министерства Смерти, – сказал я вслух, вглядываясь в шелестящее море помех на окне-экране.

– У нас здесь не принято так выражаться, Джосайя, – за спиной раздался сухой, негромкий голос.

– Доброе утро, Ансельм, – равнодушно ответил я.

Несмотря на всю роскошь моего нового кабинета, на его двери не было замка. Чем и пользовался мой новый коллега.

Я отвернулся от окна и уставился на утреннего гостя. Каждая деталь его облика вызывала смутное раздражение: осанка, прямая, как будто его позвоночник пришит к палке; лицо, обтянутое кожей до скрипа; тонкие чёрные волосы, устало и безвольно лежащие на черепе, словно утратив волю к жизни.

Ансельм Диодато.

Когда-то он напугал меня до смерти приглашением на работу в его отделе. Один диалог с ним вселил в меня уверенность, что из дверей Министерства Демографии я отправлюсь прямиком в Храм Нежной Смерти. Теперь же он – просто ещё один из чиновников. Мы равны. Если роскошь кабинетов напрямую связана с положением во внутренней иерархии Министерств, то я имею даже большее значение, чем он.

– Готов ли ты посвятить ещё один благословенный день службе во имя Машин Любви и Благодати, Джосайя? – сказал Диодато, чуть повысив голос. Казалось, он заимел привычку использовать моё имя в качестве восклицательного знака.

Как обычно, он так и сиял истовой верой. Что же произойдёт, если я расскажу про чудовищную Теневую Машину, запертую в подвале совсем неподалёку? Сойдёт ли он с ума? Или просто пожмёт плечами и рассмеётся?

Нет, невозможно. Конечно же, Диодато не умеет смеяться.

– Как обычно, Ансельм, как обычно.

Если он хотел называть меня по имени по поводу и без, то я не собирался отставать.

Некоторое время он молча разглядывал обстановку. Был ли предыдущий обитатель его другом? Прошло совсем немного времени с тех пор, как меня перевели в этот Столп, но Диодато уже успел прийти сюда несколько раз. Словно ему скучно.

Впрочем, мне всё равно.

Я неторопливо уселся в единственное кресло и уставился на Диодато, полностью отключив от взгляда мозг. Пусть стоит и смотрит мне в глаза сколько угодно – за ними никого нет.

– Ты уже успел вникнуть в детали нашей сложной работы, – сказал он, ничуть не смутившись, – а твои усилия признаны машиноугодными.

– Спасибо.

– Не оскорбляй мои слова благодарностью. Я не привык тратить время на комплименты, а беспристрастная правда не нуждается в ответной признательности.

Несколько мгновений я пытался распутать в голове словесные конструкции Ансельма; он же не стал дожидаться ответа:

– Признаюсь тебе, Джосайя… Когда тебя только перевели, я позволил себе усомниться. На краткий миг мою веру в бесконечную мудрость Машин затмила мерзкая тень подозрения.

Я тщетно попытался найти на его лице намёк на издёвку – с тем же успехом я мог бы разглядывать бетонную стену.