Athanasy: История болезни

Она оторвалась от стены и оглянулась. В проёме тоннеля громоздилась массивная, тёмная фигура. Неожиданный пришелец ещё сохранял почти всю свою кожу – а где кожи не хватало, там её дополняли желтоватые костяные наросты-шипы.

– Но я не ем, – с недоумением ответила она. – Я пью.

Незнакомец замолчал и принялся чесать костяную маску на лице.

– Пить… Пить можно, – неуверенно сказал он; но тут же нашёл новый повод для нападения. – Почему не работаешь?! Работай!

Он подошёл и попытался ткнуть её шипастым пальцем в живот. Ей это очень не понравилось – поэтому она схватила палец и сломала его сразу в двух местах.

– А, – отреагировал он, – ты хочешь не работать. Так бы сразу и сказала.

Он спокойно отобрал свой палец и принялся вправлять фаланги на место; не отрываясь от своего увлекательного занятия, он спросил:

– Как тебя зовут?

– Пол… – она нахмурилась; казалось, слово было готово скатиться с губ, но где-то по пути рассыпалось и потерялось, оставив после себя в памяти только болезненно неполные осколки. – Поли… Полин…

– Полынь?

– Может быть. А что такое полынь?

– Откуда мне знать. Это же твоё имя.

– И правда.

– А меня зовут Обычное Имя.

Полынь нахмурилась. Она не помнила ни одного имени, но почему-то именно это казалось ей неправильным.

– Тебя точно так зовут?..

Он равнодушно пожал плечами:

– Обычное Имя.

– Ладно…

Он достал из пальца осколок одной из фаланг и резким движением всадил его себе в лицо, добавив к маске ещё один костяной шип. После чего довольно улыбнулся и сказал:

– Если не хочешь работать, то ищи тех, кто хочет.

– Зачем?

– Чтобы заставлять их работать.

Опять слова Обычного Имени показались ей неправильными.

– Но зачем заставлять работать тех, кто и так этого хочет?

– Сложные вопросы задаёшь, – поморщился Имя. – Ты что, много слов помнишь?

– Очень много! – похвасталась Полынь. – Так долго говорила, что горло заболело.

– Это плохо. Помнить больно. И не так больно, как ты мне палец сломала. А неприятно больно.

– Понятно…

– Нужно заставлять работать, – продолжил он, тыкая вверх укоротившимся пальцем, – чтобы находить тех, кто хотел работать, но перестал. Кто просто лежит и не двигается.

– Зачем?

– Затем, что их можно есть.

Полынь хотела что-то возразить, но её прервало громкое урчание собственного живота. Разговоры о еде пробудили аппетит, вызвав резь в пустом желудке.

Сглотнув слюну, она спросила:

– А есть можно только их?

– Да. Раз они перестали работать, значит, они перестали думать и говорить. Запомни, никогда нельзя есть то, что думает и говорит.

– Почему?

– Если ты съешь такое, то оно начнёт говорить внутри тебя.

Полынь оглянулась:

– Почему стены нельзя есть? Они не выглядят говорящими.

– Это потому что ты слишком много болтаешь! Будешь долго молчать, и услышишь их шёпот.

От слов Обычного Имени у неё по спине пробежали мурашки незнакомого чувства. Как будто ослабели нити, удерживающие тело в напряжённой, готовой к действию форме; на ладонях выступил холодный пот.

– Этого мне бы не хотелось, – призналась Полынь.

– Тогда ешь чаще, чтобы не молчать.

– И где мне искать этих… Работающих?

– Они живут кучками. Бригадами. Ищи себе сама свою бригаду.

– А тут её нет? – Полынь принялась вертеть головой, пытаясь разглядеть в отдалённом конце тоннеля эту загадочную «бригаду».

– Нет. В том конце, – Обычное Имя ткнул когтистым пальцем себе за спину, – мои живут. Их не трогай. А то я тебе ноги сломаю. В плохом смысле сломаю, с неприятной болью.

– А там? – Полынь указала в другую сторону.

– Там… Там Норма Выработки живёт. Спроси его.

– Ага. То есть, его действительно зовут Норма?

– Ну да. А что? Норма. Обычное Имя.

Полынь потрясла головой, потом покопалась в памяти и вытащила из глубин новое, совсем позабытое слово:

– Спасибо.

– Чего?

– Ты был полезен, говорю.

– Ага. Тогда тебе ещё немного пользы. Раздобудь или вырасти себе что-нибудь для драки.

– Зачем?

– Многим рабочим нужна… Стимуляция. Чтобы вспомнить, что они любят работать.

– Мне кажется, им это неприятно.

– Нет-нет! Они сами хотят помощи. Это помогает им помнить, думать и говорить. Если их не стимулировать, то они перестают думать. Таких съедают.

– Ладно… – неуверенно сказала Полынь. – Спасибо.

– Спасибо… – Обычное Имя покачал головой, – ну и слово. Первый раз слышу.

Он отвернулся и пошагал в свой конец тоннеля, бездумно постукивая по стенам кулаком и приговаривая себе под нос:

– Спасибо… Спасибо…

Некоторое время Полынь смотрела ему вслед, после чего развернулась и пошла в другую сторону.

Мягкий тоннель шёл прямо, но разглядеть, куда он ведёт, никак не удавалось: то фонарики гнойничков на стенах вдруг разбегались и исчезали в складках плоти, погружая проход в темноту; то в проёме вдруг скапливался плотный и душный пар, оставляющий на коже толстый слой липкой влаги. Время от времени тоннель сужался в тонкую трубу, и тогда Полыни приходилось ползти и протискиваться сквозь неё, впиваясь когтями и зубами в упругий пол.