Athanasy: История болезни

– Того, что вокруг нас. Того, в чём мы. Разве ты не слышала её? Нужно просто перестать думать, и она тут же начнёт думать тобой.

– Я не хочу переставать думать, – сердито ответила Полынь. – Кто не думает, того едят.

– Нет-нет, ты всё перепутала! Кто думает, того не едят. Это банальная вежливость. А кто не думает… С тем происходят самые разнообразные вещи. Впрочем, я понимаю. Такие, как ты, никогда не останавливаются.

Раджа прервался и подождал, пока Полынь догонит ползущий куб.

– А насчёт формы… – продолжил он. – Именно так нас… меня сюда отправили. Наверное, что-то перепутали. Забыли разрезать упаковочную ленту. А то, что оказывается здесь, обычно стремится сохранять ту форму, в которой прибыло.

– Почему?

– Возможно, из чувства ностальгии. Впрочем, они оказали мне услугу. В этом месте размер и количество решают очень многое.

– Размер? Количество?

– Размер тела. Количество мозгов.

Полынь подождала, пока утихнет разноголосый смешок, после чего сказала:

– Я ничего не понимаю…

– Ничего страшного. Понимать не нужно. Ты сама начнёшь задавать вопросы, если что-то вспомнишь. Впрочем, если не вспомнишь, то это и к лучшему. Будешь счастливей… Как наш общий друг Норма. Так чего ты хочешь?

– Я хочу найти себе работников.

– Зачем?

– Чтобы поесть… – Полынь подумала и добавила. – Мне так Обычное Имя сказал.

– И это всё? – с недоумением спросил Раджа. – Не может быть. Не может быть, чтобы тобой двигал только банальный голод, чужая идея о еде. Этого слишком мало, чтобы удерживать тебя в маниакальной стадии.

– Я не понимаю…

– Подумай. Покопайся в памяти. Это будет больно, я знаю. Но должно быть что-то, что терзало твою душу ещё до того, как ты проснулась здесь, под землёй. Что-то важное.

– Как я могу покопаться в том, что уничтожено?

– Нет-нет, не уничтожено! Память – это не философская абстракция, не какой-то хрупкий конструкт. Это физический объект, и довольно крепкий, потому что состоит из двух частей. Те электрические заряды, которые искрились в твоём мозгу, бегали по дорожкам нейронов, рисуя карту памяти… Да, их стёрли. Перегрузили, временно изгнали из разума.

– Но что тогда осталось?

– Сами дорожки, конечно же.

– И что же мне делать?

– Воспоминания не хранятся в памяти одним большим блоком, похожим на меня, ха-ха. Они собираются из кусочков, каждый раз заново. Как салат. Помнишь, что такое салат?

– Не… Стой, нет, кажется, помню! Ха!

– Повар-мозг импровизирует воспоминание из тех кусочков, которые он смог нахватать. Которые ему кажутся нужными и уместными в данный момент. Если ему не хватит продуктов, то он будет их искать, и очень усердно. Тебе стёрли книжку с рецептами, но кусочки всё ещё на своих местах. Просто нужно напомнить повару, что и где лежит.

– Я не понимаю… Ты слишком много говоришь.

– Просто начинай готовить. Думай, вспоминай. Пользуйся своей памятью.

«Не хочу я выполнять твои указания», – хотела было огрызнуться Полынь; но её остановило чувство опасливого уважения к Радже. Он был прав: его подавляющие размеры, то количество слов, которое он знал – всё это действительно решало многое.

Искать что-то в памяти – всё равно, что копаться в острых осколках собственных костей. Боль доставляло не только то, что осталось; больно было и от осознания того, как много было утеряно.

Полынь закрыла глаза и сердито отмела в сторону все свежие наносы: глупое лицо Болтуна, жалкие попытки запомнить путь к залу Раджи через хитросплетения тоннелей… Под ними обнаружилась пустая и тупая память о темноте и бессознательности. И жгучие воспоминания о боли.

Ничего. Неужели больше ничего?

Нет. За всеми осколками, над жалкой кучкой слов висело нечто огромное. Такое важное, такое сияющее, что увидеть его было невозможно – потому что именно его свет позволял видеть.

Шар гнева, обиды, желания, скорби… А за ним чужое лицо.

Полынь распахнула глаза:

– Мне нужен человек.

– Ага, – медленно произнёс Раджа. – Так-то лучше.

Он помолчал, медленно продвигаясь по кругу вдоль стены зала; после чего продолжил:

– Впрочем, не буду спрашивать, зачем тебе он. Это твоё дело. Где он сейчас? Наверху или внизу?

– Наверху?.. – Полынь задрала голову и уставилась в потолок. Наверху был только огромный и очень сочный пузырь-светлячок.

– В Граде, – нетерпеливо сказал Раджа. – Наверху Град. То место, откуда мы пришли. Прошлая жизнь.

– А внизу?..

– А внизу – это здесь. Это мы. Это рай.

– Рай?!

– Конечно. Куда отправляются люди после смерти? В рай.

Полынь огляделась по сторонам; память почему-то подсказывала другое значение этого слова:

– Не очень-то это похоже на рай.

– Почему нет? В рай отправляются только люди, не вещи. Значит, рай должен состоять из людских тел. Больше ничего ведь нет.

– Хм-м, – с сомнением протянула Полынь. – Я не знаю.

– Не знаешь?

– Не знаю, где тот, кто мне нужен.

– Ладно. Не страшно. Если он здесь, внизу, то мы его найдём. А если он ещё там, наверху… – Раджа снова рассмеялся десятком ртов. – Что ж. Тогда нам остаётся только подождать. И он придёт сюда сам.

Эти слова подарили Полыни новое слово, вспыхнувшее в грудной клетке вторым сердцем, тёплым и мягким. Надежда.