Атлантическая премьера

– Детдомовский? – спросил я. Это вышло как пароль

– Ага, – кивнул он.

– Я тоже.

– Надо же – покачал он головой – Считай, родня.

– Отца, мать помнишь?

– Помню, хоть и не хочу. Пьянь был – не приведи Господь. Я не знаю, на что меня мать кормила. А потом он ее убил. Ногами затоптал. Я видел, все помню, мне ведь уже лет семь было, я в школу ходил. Нажрался и ни с того ни с сего подумал, что она от него гуляет. Его забрали, а меня – в детдом. С тех пор не виделись. Объявился бы – я б его замочил и не заплакал. Сидеть только неохота из-за дерьма. Думаю, он и так сдох где-нибудь.

– А я своих вообще не видел. Я в дом ребенка попал. То ли подкинули, то ли отказались – не знаю.

– Ну и не жалей. Мы с тобой – главное достояние нашего народа. «Все лучшее – детям». Правильно? Спасибо родной стране! Без балды.

– Короче, – вмешался Игорь, – остаетесь тут?

– Дней на десять, – сказал Толян, – не больше Мне ж в Смоленск надо.

– Всего ничего! Можешь на электричках доехать. Прямая дорога.

– Нахлебничать неохота. У меня денег – хрен целых ноль десятых.

– Не боись, попросим батю, он тебе халтуру найдет. Хоть всем семерым. Если бы еще Лосенку нашел машину – так мы б такую шабашку сделали!

– Далеко?

– Да здесь, поблизости. В дачном поселке, там дачки ого-го-го ставят! Батя за прошлое лето полторы штуки выгнал. Это здесь, всего за три месяца, получается пятьсот в месяц! Я до армии тоже успел пошабашить. Главное – не в Казахстане, не в Сибири, а тут, рядышком. Ты можешь ничего не уметь – батя в два счета научит. И бревна тесать, и кирпичи класть. Безо всякого ПТУ.

– Посмотрим – зевнул Толян.

В поле моего зрения попали сестры Чебаковы. Они дружно брызгали водой на какого-то толстого, неуклюжего дядьку.

– Это что за Чудо-юдо рыба-кит? – спросил я у Игоря

– Дачник один, из поселка. То ли профессор какой-то, то ли еще чего-то. За границей бывает. Отец ему три года назад дачу выстроил. В два этажа, каменную. Туалет как в городе, ванна – настоящий дом. А он наших девок английскому обучил. Обещал в институт подготовить. Они ж в этом году, в августе, сдавать будут. Мать очень хочет, чтоб они поступили, а отец боится, чтобы этот Сергей Сергеевич их по ходу дела не оттрахал. Ты не смотри, что он толстяк, это так кажется. Ему и лет-то немного – чуть-чуть за сорок.

– А ты-то как на это дело смотришь?

– Мне, честно скажу, плевать. Им зимой уже по восемнадцать будет, сами умные. Не люблю только, когда они выделываются со своим английским. Батя – тот вообще на дух не переносит «Закаркали! – скажет. – Скоро по-русски разучитесь говорить!» А ты чего, тоже, что ли, говорить умеешь?

– В школе учил – неопределенно сказал я. Это была и правда и неправда. В школе я английский учил, но выучил я его совсем в другом месте.

Как видно, донимать меня вопросами Игорю было лень, и он уткнулся носом в руки, подставив спину под лучи уже клонящегося к закату солнца.

Тем временем близняшки вылезли из воды вместе со своим Чудо-юдом. Вблизи он выглядел немного по-другому. Конечно, брюшко у него немного отвисало, но не больше, чем у штангиста-тяжеловеса. Сергей Сергеевич обладал сложением Ильи Муромца, и я был готов поручиться, что для него не проблема толкнуть 200-килограммовую штангу или перекреститься четырехпудовой гирей. Лицом он тоже напоминал незабвенного Илюшу, потому что лицо это было украшено солидной темно-русой бородой, в которую вплелась эдакая благородная проседь. Точно такая же была и на мохнатой груди, а также на пузе. Наверно, ниже тоже, но дальше были плавки. Лысина у него даже не начиналась, и густой мокрый чуб немного нависал на лоб. Ростом Сергей Сергеевич, само собой, удался, и макушки далеко не маленьких девчонок – примерно, отметка метр семьдесят – находились где-то на уровне подмышек. Кроме того, Чудо-юдо обладал могучим басом и так раскатисто хохотал, что люди оборачивались на этот хохот аж со стометровой дистанции.

Выйдя из воды, они втроем – Чудо-юдо посередине (прямо Нептун с русалочками!) – двинулись к нам. Возможно, они просто шли к своим полотенцам, разложенным чуть правее, чем наша одежка. Так или иначе они прошли мимо нас, и Лена – та, что без родинки – заметила:

– Приятного отдыха, сэр! Надеюсь, что вам здесь нравится больше, чем на Багамах? – Разумеется, все это было произнесено по-английски. То ли ей хотелось проверить, действительно ли я говорю по-английски или только выучил фразу насчет «поспешных выводов».

– Благодарю вас, – ответил я голосом, который вполне походил на тот, каким разговаривал Дик Браун, играя с Соледад в «миллионера и служанку», – на Багамы я надеюсь съездить в будущем году, а в этом году загорал на Антилах.

Чудо-юдо удивленно вскинул мохнатые брови и остановился, а затем повернулся в мою сторону.

– У вас произношение настоящего янки, – произнес он на чистом английском,

– только не припомню, из какого штата. Вы посольский ребенок?