Атлантида, унесенная временем

– А этот, последний, мой, – встрял старейшина сам. – Вернее, моего деда. Ему вручили этот крест в Бока, что в Черногории. И уже после вашей революции… Туда, в Бока, из России пришли малые военные корабли русского Черноморского флота. А когда подошли германцы, корабли решили затопить в Которской бухте, чтобы не отдать врагу. Так вот, мой дед помогал русским снаряжать их взрывчаткой… Когда русские моряки ушли, то дед корабли взорвал. После этого командир одного из кораблей отдал отцу свой георгиевский крест…

– Спасибо, Михайлис, – тепло поблагодарил Брис рассказчика. – Есть ли у кого другие награды? Из рук русских? Прошу, отец Николас!

Я увидел в руках старейшины редкий орден времен Великой Отечественной войны – орден Александра Невского. И все мы напряглись. А Николас начал свой рассказ:

– Орден достался мне от отца. Еще парнишкой, в пятнадцать лет, он воевал с фашистами в рядах греческих партизан. Был схвачен и оказался в концлагере. Мне сегодня чуть больше шестидесяти, и его я хорошо помню, как и его рассказы. Вот что он сообщил.

В лагерь, в конце войны, фашисты привезли военнопленных – русских моряков-пехотинцев. Один из них прятал этот орден. Он готовился к побегу и попросил моего отца орден сохранить… Моряк заучил наизусть домашний адрес отца и обещал после войны разыскать его. Но весточки от моряка отец так и не дождался… Мне говорили, что нужно отправить орден в Москву, и там, по его номеру, разыщут родных моряка. Но я все тянул – жалко было расставаться с орденом, как памятью дружбы деда с русскими…

И Николас протянул орден мне:

– Найдите родных моряка… У вас есть специальная программа на телевидении, которая ищет пропавших людей… (Мы записали адрес и фамилию Николаса, но за орденом по линии добровольцев «Поиск» приехали из Москвы и из русского генконсульства в Греции).

Самый старый из них, опираясь на клюку, посматривал на Бриса. И тот понял, что отец Георгий хочет высказаться. Получив слово, он поднял клюку, положил ее перед собой и зачитал вырезанный на ней текст: «Да падут блага на русского матроса». Подняв клюку, Георгий показал надпись с двух сторон клюки, сделанную на русском и греческом языках. Последовала пауза и затем рассказ:

– Этот костыль принадлежит моему прапрадеду, а получил он его от своего деда, моего прапрадеда. Тот был в числе детей, спасенных русскими матросами от турок… Еще в конце восемнадцатого века…

Поднялась рука:

– Тут несколько русских имен, а я – Федор… Назван в честь Федора Федоровича Ушакова, создателя первого греческого государства – Республики Семи Островов, в которую входил и наш остров. Тогда его называли Занд…

Брис обратил свое внимание на оставшихся трех старейшин:

– Что вы скажете, Афанодор, Аттала и ты, Андрей?

Старейшина Андрей откликнулся первым:

– Легенда моего рода гласит, что моему прапрадеду не было еще пяти лет, когда его схватили турки и хотели увезти в Стамбул. Но он им не был нужен – мал, слаб, беспокоен. Они решили от него избавиться и бросили в холодный каземат. Причем это случилось в тот момент, когда русские матросы помогли повстанцам взяться за оружие по призыву вашей матушки-царицы Екатерины. Матросы освободили детей…

Мой прапрадед выжил, потому что его спас… Андреевский флаг. Более того, дважды: первый раз под этим флагом пришли русские матросы-освободители, а второй раз…

Андрей передохнул, смахнул старческую невольную слезу и продолжил:

– Он был завернут в Андреевский флаг после того, как его нашли матросы совсем голенького. А флаг-то был шерстяным и согрел младенца. Флаг с ним так и остался.

– Где этот флаг сейчас? – из-за наших спин спросил Стоян.

– Сохранен в нашей семье – семь детей, одиннадцать внуков, пять правнуков… И всех их крестят под Андреевским флагом. И всех мальчиков называют Андреями: Андрей-первый, Андрей-второй…

На лицах всех присутствующий расцвели улыбки, но больше всех счастливо растроган был старейшина Андрей.

Теперь очередь дошла до Афанодора.

– Мой род, говорят, ведется от родосского мастера-скульптора. Якобы он был автором знаменитой эллинской скульптурной группы – гибель троянского жреца Лаокоона и его сыновей. Мастер – не мастер, а возможно, подмастерьем был. Якобы ребенок был из того рода…

И последним встал Аттал:

– Мой род – скромен: судостроители еще со времен якобы Атлантиды. Но не её самой, а тех племен, которые с ней воевали. Откуда такая уверенность? От имени Аттал, то есть Атлант…

Видимо, этот старейшина был любимцем своих коллег, которые подсмеивались над ним и в этот раз. Но и деда Щукаря любили сельчане! Что представляла собой эта десятка мудрых старейшин? Все – подтянутые, ни одного полного. Взгляды – спокойные и изучающие. Конечно, речь их, записанная на бумаге, как бы олитературена. А на самом деле она перемежалась русскими и греческими словами, которые переводил Брис.

Конечно, они были разными, но чем-то схожими. Старость сглаживает разницу и во внешности, и даже в характерах. Но главное остается – жесты, говорок, нетерпение высказаться… Разность выдавали …шапки – у каждого своя, по фасону и «цеховой» принадлежности.