Атмосфера

Почему одаренного русского человека всегда с такой тягой тянет к алкоголю? Тему вряд ли раскроют и тома исследований. У Марии Николаевны, наверное, и имелся бы какой-то шанс не спиться, если бы не ее уверенность в себе и в собственных силах. Она не покинула школу, пока не высказала все свои мысли по поводу окапавшихся там «убогих получеловеков». И после громкого хлопанья дверью, устроилась на работу в заводскую котельную и начала понемногу прикладывать к бутылочке. Вначале – к плодово-ягодной – собственного производства. В недалеком же будущем желание трудиться над собственными напитками стало затухать, а градусы покупных – возрастать.

Ее мужу – Дмитрию Павловичу с женой крупно не повезло. Его отношение к жизни и собственная сила воля – как показатели вполне подходили разряду среднестатистических. И жил он соответственно, сперва стандартно испугавшись Манькиному алкоголизму, а потом также типично разделив с нею ее алкогольную зависимость, мол, чтоб меньше доставалось.

Митькина актерские возможности горожане находили гораздо более скромными, зато Митька играл на баяне и неплохо вальсировал. Вместе с женой они составляли законченный банд с драматическим уклоном.

Парочка давала назначенные в доме культуры концерты и спонтанные на улице, чаще всего на рыночной площади. И если рыночные концерты на вольном воздухе Манька позволяла себе играть в некотором подпитии, то в помещении всегда являлась трезвой и также не позволяла пить Митьке.

В день концерта творческому коллективу выдавался кусок мыла и два полотенца, а также специально сшитые для них несколько лет назад концертные костюмы. Для согреву – два одеяла так же со склада дома культуры и отправляли в душ небольшого городского бассейна. На место помывки отправлялся также санитар или ветеринар – кого находили, который и производил над супругами санобработку. При обувании и нанесении макияжа, парочка использовала подручные средства – кто чего выкинет или отдарит. Поэтому Манькина современных тонов помада не всегда подходила по цвету русскому национальному костюму, как не бился в прошлом году фиолет с краснотой. Но подобные мелкие нюансы выступления, разумеется, не портили.

В ту осень актерскую чету в городе не ждали. Весной с ними как главными исполнителями произошел небольшой инцидент, в котором Полина сыграла не последнюю роль. Она, как и некоторые другие сердобольные соседки зимой подкармливала бомжей. Так Манька вместо благодарности, однажды солидно приняв на грудь, обвинила Полину ни много ни мало – в утаивании от них мяса! Что это за рацион? – произнося последнее слово с французским прононсом, возмущалась на всю улицу артистка – картошка да хлеб. Тоже мне милостивица. Хоть бы когда чего хорошего положила!

Извини, теть Мань, но мы тоже мясо только по праздникам едим – твердо отвечала Полина, продолжая протягивать недовольной потребительнице солидную миску с дымящийся диетической едой.

Вы по праздникам, а мы – никогда!

Зря ты так. Если я когда кусочек мясо раздобуду – я, его, конечно Феденьки приготовлю. Он же – мальчик – растет еще – ему нужнее.

Ага, мясо братцу скармливаешь, а мы значит взрослые – и так обойдемся – оскаблилась Манька. Знаешь, что соседка, ты меня, я гляжу, совсем не уважаешь и на концерты мои за это больше не приходили. Поняла? И вообще надоели вы нам с Митькой, деревенские вы жлобы – страсть. Осенью не ждите, не вернемся, пойдем в Оренбург – станем настоящими эстрадными артистами. Артисты большие деньжища зарабатывают. Небось не только на мясо хватит. Через несколько дней Манька и Митка из города снялись. И назад их особо не ждали.

Но, тем не менее, по осени, разве что позднее, чем обычно, но супруги все же вернулись. Они стояли у Поленькиного дома под проливным дождем еще более обветренные и исхудавшие, даже иссохшиеся и вид имели такой откровенно горемычный, что ни у кого из подошедших к ним поздороваться не повернулся язык ядовито поинтересоваться относительно оренбурской эстрадной карьеры. Когда Поленька, вытирая руки фартуком появилась на порожке, Миться с Манькой, синхронным движением, картинно поклонились ей в пояс, взметнув капельки воды, брызнувшие с волос и обносок в стороны.

Поленька, ты уж нас прости, не злобствуй. Кто старое помянет – тому глаз вон. Знала бы ты как мы по твоей жаренной картошечке соскучились. Последнюю неделю все поминали тебя добром. Ты бы нам, девонька, приспела чего. Мы уж и забыли, когда горячее хлебали. И парочка, отыграв сценку – «простонародье просит прощения и хлеба», замерли в просительной позе.

Да ладно вам – махнула рукой Полина. Заходите на крылечко, борщом накормлю.

Митька с Манькой оживились и вприпрыжку, распахнув настежь калитку, припустили к дому. Мы уж тут, на улице, под навесиком, а то напачкаем тебе, добрая ты наша хозяюшка.