Атолл

На носу стояли Мато и Техина! А позади Тао! Тоуиа начала петь, оркестр подхватил мелодию. «Ваинианиоре» вошла в пролив, замедлила ход и подошла к берегу. Взлетели перлини, корпус мягко коснулся пристани. Первой сошла на землю Тепора, за ней Тао, исхудавший, с обострившимися чертами лица. Матаоа, волнуясь, приблизился к матери, поднял руки и положил ей на плечи ожерелье, затем на голову венок. Они крепко обнялись. Техина нагнулась к Тене. Мато тяжело спрыгнул на пристань. Что с отцом? Он очень изменился. Машинально он обнял Матаоа, принял ожерелье и венок. Лицо его не выражало ни малейшего волнения, даже когда он обнимал Тену, Викторину и Моссиу. Матаоа посмотрел на мать и заметил напряженное выражение ее глаз. Молча все дошли до хижины.

Мато стал таравана.

Несчастный случай произошел три месяца назад. Весь день Мато нырял на глубину двадцати пяти — двадцати шести саженей. К вечеру Техина заметила, что вместо того, чтобы свистеть и петь для продувания легких перед погружением, он держится за брус балансира, не произнося ни слова и не двигаясь. «На сегодня хватит?» — спросила Техина. Мато не ответил. Вдруг он выпустил из рук балансир. Не схвати его Техина за волосы, он бы наверняка утонул. Техина пропустила веревку ему под мышки и позвала мужчин из соседней лодки. Когда Мато втащили в лодку, он упал навзничь и потерял сознание. Лишь на следующий день он пришел в себя. Когда наконец он открыл глаза и пошевелил губами, он не мог вразумительно объяснить, что с ним. Старые ныряльщики, пришедшие проведать его, лишь удивленно и печально покачали головами: даже Мато мог стать таравана.

* * *

Двое других мужчин также были поражены этим недугом, но не так серьезно, как Мато. Целыми часами сидел он молча и неподвижно, глядя вокруг себя отсутствующим взглядом. За столом, если он и вмешивался в разговор, то невпопад. Иногда он говорил сам с собой.

Матаоа не мог представить себе, что его отец надолго останется таким. Тао также очень изменился и похудел, но видно было, как он день за днем набирает силы. Мато тоже поправится. Два-три месяца отдыха — и он вновь станет прежним.

Еще больше его огорчало отношение Техины к отцу. Видно было, что он вызывал у нее лишь презрительную жалость. Мальчик замечал, с каким выражением его мать смотрела на Мато, который сидел на корточках, устремив неподвижный взгляд на море, и машинально играл куском сухого коралла. В ее глазах он читал досаду женщины, раздраженной слабостью мужа. Матаоа тягостно было это видеть, хотя временами Мато действительно вел себя как ребенок.

Однажды Мато, как обычно сидевший в тени хижины, вдруг, ни слова не говоря, поднялся и направился к группе ребятишек, игравших шариками ати. Что он сделал, Матаоа не понял, он только увидел, как двое малышей с плачем кинулись к Техине.

— Что случилось? — спросила Техина.

— Мато пристает к нам.

Мато стоял неподалеку с шариками в руке.

Техина подошла к нему, отняла шарики и отдала детям.

— Оставь их в покое!

Голос ее звучал очень резко. Мато опустил голову.

— Они начали первые, — пробормотал он и виновато поплелся на свое место.

Тогда Матаоа понял: отец впал в детство, он никогда больше не будет тем человеком, который три месяца назад отправился на Хикуэру. Чувство скорби охватило Матаоа. Он посмотрел на Мато, и неожиданно в его сознании родились слова, которые он произнес вслух дрожащими губами:

— Я заменю тебя. Я стану самым большим ныряльщиком на Туамоту. Клянусь тебе!

КНИГА ВТОРАЯ

Глава восьмая СКОЛЬКО ИЗМЕНЕНИЙ!

В 1942 году оири вошли в лагуну по меньшей мере на два месяца раньше обычного, и в таком количестве, что старики не могли припомнить подобного нашествия. В воде у ныряльщиков буквально глаза разбегались: оири были повсюду. За час или два можно было поймать на удочку пять, шесть рыб, а то и больше. И это всего в ста метрах от берега!

Не часто складываются такие благоприятные обстоятельства для рыбной ловли. Ими необходимо было воспользоваться. Рыболовы потеряли интерес к другим породам, так как жирные, мясистые вкусные оири были любимой рыбой туамотуанцев. В этот сезон все наелись ею досыта. Некоторые старики заметили, что изобилие рыбы совпало с необыкновенным урожаем копры, цена на которую стала подниматься после начала войны в Европе, достигла сначала десяти, затем одиннадцати, двенадцати, тринадцати франков и остановилась «а четырнадцати. «Ваинианиоре», оборудованная новым мотором, стала приходить на Арутаки гораздо чаще, а приемщик копры осматривал товар совсем не так придирчиво, как прежде.