Атомная бомба Анатолия Яцкова

«Полемика — а она ненужная и неполезная — о том, кто больше причастен к созданию отечественной атомной бомбы, началась, как только мы обнародовали свое участие в этом деле пару лет тому назад, а до этого молчали, имея на то веские основания».

На конференции в Дубне, посвященной пятидесятилетию отечественной атомной промышленности и созданию первой атомной бомбы, Барковский в своем выступлении подчеркивал:

«Ядерщики считают: это они создали советскую атомную и водородную бомбы, а нашего участия вроде бы не было заметно. Но разведчики никогда не отрицали их бесспорного главенства. Мы не занимались ни математическими расчетами, ни конструированием, ни экспериментами. Это все дело рук и ума наших коллег-ученых».

И действительно, в архивном деле № 13676 с грифом «хранить вечно» имеются на листах разведывательной информации отзывы и заключения Игоря Курчатова: «Было бы хорошо получить…», «очень важно знать…», «крайне важно выяснить…». Таких обращений сотни… И разведка «получала», «узнавала», «выясняла». Конкретно — вот одна из оценок Игоря Васильевича (07.03.1943): «Полученные материалы заставляют нас по многим вопросам пересмотреть свои позиции».

Со слов разведчиков-атомщиков известно, что Курчатов ни разу не отверг информацию разведки как сомнительную или неугодную. Ведь и разведка, и ученый мир живут по своим законам, делая общее дело.

Суть «симбиоза» усилий разведчиков и ученых состоит в том факте, что отечественная атомная бомба появилась на свет усилиями ученых, специалистов и все-таки… разведчиков. Вроде бы работали порознь, а делали общее дело, понимая важность для Отечества обладания оружием в обороне страны и в перспективе — ее независимости.

И гордостью разведки и ее разведчиков является неоспоримый факт, высказанный историографом НТР Барковским: «Нам дорого сознание честно и бескорыстно исполненного долга без каких-либо ведомственных амбиций».

* * *

Когда речь идет о деяниях разведки, напрашивается главный тезис в их работе: разведку делают люди! Проходят годы и десятилетия, прежде чем их имена и тем более успехи становятся достоянием гласности. На заре становления советской разведки в ее славные страницы вписаны операции «Заговор послов», «Трест», а в годы войны — «Монастырь», «Уран» и другие, а затем — неординарные операции в годы холодной войны.

Семидесятые-восьмидесятые годы стали открытием легендарных имен. Не то что о них не говорили, но как-то не в полный голос и весьма сжато об их делах на пользу Отечеству.

И среди таких имен, как Рихард Зорге, Ким Филби с его коллегами-разведчиками из «Кембриджской пятерки», Рудольф Абель, Конон Молодой и многих других, особой строкой заметно выделяется еще одно имя — Быстролетов. Правда, Дмитрий Александрович однажды, в нескольких словах описав свою биографию, умолчал о том факте, что он происходил из знаменитого древнего рода Толстых, верных служителей «царям и Отечеству». Но… в советское время такое родство анкету не украшало, ибо такие были времена — такие были нравы.

На одной из своих фотографий Дмитрий Александрович весьма загадочно сообщал кое-что из биографического: «От человека, который когда-то бы венгерским графом, голландским психиатром и американским гангстером». А о чем «граф-психиатр» умолчал? О том, что в коллекции его профессий еще и художник, и узник советских тюрем и лагерей, и писатель…

А еще он большую часть своей жизни прожил под чужими именами. И он обладал удивительной способностью найти подход к нужному для дела человеку и проявлял «высший пилотаж», получая от него коды и шифры посольств в десятке стран Европы и не только там.

Он знал обычаи прихожан в костелах и лютеранских церквях, особенности аборигенов в десятках стран всех континентов, изучая их непосредственно… Знал о характере людей многое, предвидел их поведение при установлении оперативных отношений и упреждал ситуацию, когда новому источнику грозил провал.