Атомная катастрофа на Урале

Количество радионуклидов в контейнере, взорвавшемся 29 сентября 1957 г. (20 млн кюри), можно, конечно, принимать только как сугубо приблизительное. Если принять, что в контейнер объемом 250 кубометров было загружено 200 кубометров жидких отходов, то это соответствует 100 кюри на литр. Свежее ядерное топливо, выгруженное из реактора, снижает радиоактивность за счет распада короткоживущих радионуклидов довольно быстро, и через 200 дней в смеси остается только 5 % исходного количества (процесс идет с замедлением, и за следующие 200 дней радиоактивность уменьшается только наполовину). Если допустить, что раствор уже находился в контейнере до взрыва от 50 до 80 дней, то при загрузке концентрация радионуклидов в растворе была не больше 400 кюри на литр. Но этой концентрации вполне достаточно, чтобы температура превысила уровень кипения воды. С точки зрения производства плутония, это количество, однако, не слишком велико, оно приблизительно равно одному реакторному циклу (5–6 месяцев) одного из пяти реакторов, производивших на комбинате плутоний. Поэтому наверняка рядом было много других, уже заполненных ранее или позднее контейнеров. Сколько из 60 контейнеров было уже загружено в хранилище, пока неизвестно. А ведь это, без сомнения, очень важный вопрос.

Вероятность первичного взрыва именно радиолитических газов водорода и метана позволяет задать вопрос: не мог ли такой взрыв и быть основным в кыштымской аварии? Однако эксперты из Селлафилда, с которыми я обсуждал эту ситуацию, подсчитали, что даже при самой неблагоприятной концентрации водорода в контейнере взрыв газов будет эквивалентен только 10–20 кг тринитротолуола – этого не хватит, чтобы сбросить крышку весом 160 т. Водород – легкий газ, а для мощности взрыва важна, прежде всего, масса взрывчатого вещества. Даже если бы водород накапливался в пространстве над контейнерами, то и 10 000 кубометров дадут взрыв, соответствующий только 1 т тринитротолуола. Поэтому водородный или водородно-метановый взрыв газов не мог подбросить крышку весом 160 т, как перышко, отшвырнуть «Победу» Булдакова (см. ниже цитату из очерка Губарева) и раскрыть все окна и двери в деревне, расположенной в десятке километров от комбината. От кыштымского взрыва детонировала какая-то огромная масса вещества, порядка 200 т. Но в случае жидкости детонация аммоний-нитрата является более вероятной. Не исключены и другие варианты. К тому же при взрывоопасной концентрации аммоний-нитратных (и, очевидно, с нитратами и ацетатами) смесей содержание в контейнере радионуклидов окажется выше 400 кюри на литр. Все это показывает, что подробный отчет об аварии (ее техническая и химическая стороны) чрезвычайно необходим. Имеющиеся объяснения пока неудовлетворительны во всех отношениях.

Что случилось с другими контейнерами в хранилище отходов?

По данным ЦРУ, которые я получил с помощью Акта о свободе информации, контейнеры с отходами в районе Кыштыма находились под землей, а их верхняя часть выходила на поверхность. Расстояние между контейнерами было не больше 20 футов (то есть около 7 метров). При взрыве одного контейнера стальными осколками были повреждены и другие. В Москве, во время семинара, и во время поездки на опытную станцию при Кыштымском заповеднике я продолжал спрашивать, что произошло с другими контейнерами, каков был размер воронки от взрыва и как проводилось наблюдение за остальными контейнерами после катастрофы, когда территория вокруг была очень сильно загрязнена. По данным официального отчета (под редакцией А. И. Бурназяна), рассекреченного и опубликованного перед семинаром, мощность дозы гамма-излучения на расстоянии 100 м от хранилища составляла 0,1 Р/с, то есть около 360 рентген/час. Полоса следа длиной 1–2 км и шириной около 1 км имела радиоактивность порядка 140 000 кюри/км². Некоторые работы по генетике почвенных водорослей, которые я изучал, проводились в 1967–1971 гг. на участках с радиоактивностью только по стронцию-90 на уровне 1 кюри/м². На слушании в Верховном Совете доктор биологических наук В. А. Шевченко в ответ на мой вопрос о локализации этих участков почвы ответил, что они были вблизи места аварии. Значит, осенью 1957 г. на одном квадратном метре было не менее 10 кюри радиоактивности с преимущественным гамма-облучением.

Во время дискуссии 20 марта 1990 г. с несколькими сотрудниками опытной станции в Кыштымском заповеднике мне сказали, что в результате взрыва были повреждены два соседних контейнера. Характер этих повреждений и возникшие при этом проблемы не обсуждались.