Атомное комбо

Первые недели меня не выпускали на улицу: думали, сбегу. Потом уже, когда я обвыклась, у меня появились обязанности и друзья, мне позволили самой выходить за пайком. Но когда я впервые покинула стены госпиталя, думала совсем не о еде. Мне нужно было найти Ранди. Я знала, что он жив: он намного сильнее и сообразительнее меня. К тому же оккупанты не трогали неприкасаемых.

Но оказавшись возле нашего убежища, я поняла, что Ранди уже давно там не появлялся. Но всё же я оставила послание на выщербленной, закопчённой стене.

«Ранди! Я живу в госпитале. ЗАПОМНИ! Сержант Батлер. Клаус Саше», — гласило оно, выскобленное гильзой.

Это было моё завещание. Самое главное знание, которое нужно было разделить на двоих на случай смерти одного из нас.

О смерти рассуждали спокойно. Умирать никто не хотел, но при ежедневной встрече с нею отношение к ней невольно меняется. Со временем я стала знать о ней больше, чем о географии, истории, этикете, языках и обо всём, чему меня учили многочисленные надомные учителя.

Солдаты умирали громко и быстро, а их малолетние доноры — бесшумно, но медленно. С каждым днём они тускнели, контуры их тела теряли детскую плавность. Уже через месяц у них начинали выпадать зубы. Трескалась кожа на локтях и коленях. Под конец они так усыхали, что их заколачивали в ящики из-под винтовок. Мы с Хельхой легко переносили один такой ящик с места на место.

Хельха — отдельный эпизод моей жизни, жаль, что слишком короткий. Она была старше нас, но её солдаты не трогали из-за распоряжения коменданта. Потому что её отец был хирургом, про которых говорят «от Бога», и комендант им очень дорожил. История их семьи казалась мне уникальной, потому что у всех её родственников были золотые руки. А у Хельхи руки ко всему прочему оказались ещё и красноречивыми: они заменяли ей голос, так как она родилась глухонемой.

Знакомство с ней сыграло важную роль в моей жизни, потому что Хельха научила меня жестовому языку — языку, на котором мог говорить любой, даже тайнотворец.

* * *

Наверное, пришло время рассказать о первом убитом мной человеке. Это тесным образом связано с Ранди. Вернее, с посланием, которое я оставила для него на стене.

Казалось бы, сделав всё от меня возможное, я должна была довериться случаю, просто плыть по течению. Но в редкие свободные минуты мысли о том, что Ранди мог пройти мимо, не заметить, просто не догадаться вернуться, доводили меня до истерики.

Он мог счесть меня погибшей и уйти из города. Или переметнуться к «чёрным»: они же свои для всех неприкасаемых. А если они узнали, что Ранди — тайнотворец? Такие, как он — символ борьбы за освобождение, ценное оружие.

Ночью я могла построить самые абсурдные предположения, а днём, выходя за пайком, всматривалась в лица людей, оглядывалась, медлила перед тем, как повернуть за угол. Меня не оставляла мысль, что он рядом, бродит где-то поблизости, что мы просто проходим мимо друг друга.

Я не раз возвращалась к той стене, надеясь увидеть ответ, но Ранди не давал о себе знать. Зато через месяц под именами Батлера и Саше появилось ещё одно имя.

Терри Рут

Я знала, что его написал не Ранди, и долго не могла понять с какой целью. Неужели кто-то мог разгадать смысл моего «ЗАПОМНИ!»? Ведь никто кроме нас не знал, что именно нужно «запомнить» и что потом с этим делать.

Но уже на следующий день под Терри Рутом появился майор Эмлер, и мои сомнения отпали. В Раче не нашлось бы никого, кто желал майору — пьянице, распутнику и льстивому карьеристу — долгих лет жизни. Его не любили даже собственные солдаты.

Это явление (как и всякая аномалия) не поддавалось объяснению, но список рос с каждым днём. Уже через месяц Ранди стал местной знаменитостью, хотя кто он такой знала только я. Ему приносили в жертвы имена врагов. Иногда, если не знали имён, обходились приметами.

Желтоглазый со шрамом поперёк лица

Худший из тех, что живут в доме 13.

«Штык»

Многие из этого списка умирали. Кто-то погиб в бою, кто-то компанией закурил рядом с неразорвавшейся бомбой, бывали отравления самогоном и даже убийства по пьяной лавочке. Майора Эмлера хватил удар, но его откачали. Жертвы случая, конечно. А для местного населения, уже почти утратившего надежду на спасение, все эти непреднамеренности казались закономерностями.

Конечно, слухи о безобразиях дошли до коменданта, и он распорядился закрасить это народное творчество. Приказ исполнили тут же, и даже приставили к «расстрелянной» стене — месту почти святому — солдат.

Поэтому надписи стали появляться, где придётся. На домах, на столбах, на окнах. Каким-то образом добрались даже до машины коменданта, нацарапав гвоздём на чёрном блестящем боку:

Ранди. ЗАПОМНИ! Подполковник Хизель