Атомный перебежчик

Черный «Хорьх» резко развернулся на площади, мазнув светом фар по стенам старинных зданий, и остановился. Фары погасли. Мужчина в сером драповом пальто с меховым воротником, стоявший возле столба под часами, неторопливо осмотрелся по сторонам, потом двинулся к машине.

– Что случилось, оберштурмбаннфюрер? – спросил он, усаживаясь на переднее сиденье.

– Русские в Норвегии, Раске, – коротко сказал Ветцлер с заднего сиденья, и его лицо осветилось огоньком сигареты.

– Парашютисты?

– Нет. Состав группы неизвестен. Ясно только, что их несколько человек и они проникали в северные провинции разными путями. Сейчас они, судя по всему, на севере, в Тромсе или Финмарке.

– С кем они вступали в контакт? С партизанами, с англичанами?

– В двух случаях, о которых мне доложила агентура, они столкнулись с партизанами. Судя по всему, переброска в Норвегию у них прошла с осложнениями, но связь у них здесь есть. Это совершенно точно. Есть сведения, что у русских был контакт с англичанами. Это Джордж Гилберт.

– Гилберт? – Рыжеволосый Йенс Раске нахмурился. – Если он снова в Норвегии, значит, готовится какая-то морская операция. Вот уже год мы не можем выйти на этого человека. Он появляется и исчезает, действует дерзко. И мы не можем подвести к нему ни одного своего агента. Он их как будто чувствует на расстоянии. Хитер и осторожен, как лис. Я предлагаю подготовить облаву и прочесать все места, где Гилберт может находиться в данный момент.

– Ни в коем случае, Йенс, – возразил Ветцлер и снова затянулся сигаретой. – Скорее всего, эта облава кроме шума и паники ничего не даст. Гилберт никогда не ночует дважды в одном и том же месте, никто не знает его планов и намерений, кроме самых близких, проверенных и надежных. Но и они действуют по той же схеме. Только собирать информацию, анализировать новые сведения. Мы должны заранее знать, что готовится, где готовится и какими силами. Помните запрос на сведения синоптических постов? Я думаю, что готовится какая-то операция с воздуха. Вот уже первый факт, в котором мы можем быть уверены! И еще один важнейший момент – Венге. Пусть нас выведут на Венге, а потом мы устроим им здесь чистку!

Хмурый молодой командир партизан вошел к русским в комнату и, не глядя им в глаза, буркнул по-немецки:

– Вы идете с нами. Здесь опасно оставаться.

– Что случилось? – Сосновский вскочил на ноги и принялся натягивать куртку, кивнул Шелестову, чтобы тот тоже собирался.

– Торопитесь, немцы скоро будут здесь.

Передав слова норвежца, Сосновский быстро оделся, с сожалением похлопал себя по карманам, в которых не было сейчас даже пистолета. Они выбежали в темноту улицы, где уже собирались партизаны. Среди них было несколько женщин и даже два мальчика-подростка. Откуда-то взялся грузовик. При свете фар в кузов стали сажать женщин, забрасывать туда какие-то вещи, мешки, матрацы. Поставили несколько ящиков, как показалась Шелестову, с патронами. Он покрутился на месте, рассматривая партизан, потом спросил Сосновского:

– Ты видишь этого Андресена, который требовал нашего расстрела? Нет? И я не вижу.

– А что он тебе? – удивился Сосновский.

– Да так. – Шелестов пожал плечами. – Привычка такая по жизни у меня, когда кто-то больше всех возникает, сомневается или жалуется, а потом в кризисной ситуации вдруг исчезает, это меня всегда настораживает. Ладно, черт с ним. Нам-то что приказали делать?

Хольмен приказал русским идти с ним. С командиром было всего четверо бойцов, вооруженных трофейными немецкими автоматами. Один нес на плече ручной пулемет. Когда машина выехала со двора и скрылась за поворотом улицы, Хольмен повел остатки своих людей в горы. Шли быстро, обходя каменистые участки, густые лесные заросли. Русские быстро взмокли, но терпели, тяжело дыша и сплевывая густую слюну. Было понятно, что группа уходит безлюдными местами, опасаясь преследования, а может, имея и какую-то конкретную цель. Возможно, впереди их ждет бой.

Вскоре Хольман разрешил сделать привал. Партизаны попадали на снег, на сухую мерзлую траву. Шелестов сразу почувствовал соленый запах моря, а еще где-то внизу слева гулко и заунывно бил колокол. Тревожный колокол какого-то фьорда, предупреждая, что впереди туман, что ориентироваться нужно по звуку, а еще лучше, если ты не уверен, то не входить в опасные воды фьорда, не рисковать разбить свое судно о скалы.

– Море? – спросил Сосновский у командира. – Мы идем к морю?

– Да, – кивнул Хольмен. – Квиннгерад. Очень опасное место.

Шелестов передернул плечами, прислушиваясь к звукам. Тревожный колокол звучит как погребальный. Почему погребальный, Максим и сам не мог понять. Просто этот звук навевал такую тоску, что, кроме погребальных воспоминаний, ничего не вызвал. Ну, может, еще зубную боль, ноющую, дергающую глубоко в десне, сковывающую всю челюсть.

Он толкнул локтем Сосновского и попросил узнать у норвежца, куда они идут, зачем и когда русским дадут оружие. Если это опасные места, то лучше быть готовым встретить опасность вместе со всеми.