Ацтек. Гроза надвигается

Дворцовая стража не предприняла никаких попыток помешать мне выйти за ворота, которые вели через Змеиную стену в Сердце Сего Мира. Шаги наших обутых в сандалии ног, ступавших по мраморным плитам, отдавались эхом от Великой Пирамиды и многочисленных зданий поменьше. В опаловом свете раннего утра площадь, непривычно безлюдная, ибо на ней не было никого, кроме нескольких спешивших по своим делам жрецов, выглядела еще более огромной, чем обычно. Выйдя через западный проем в Змеиной стене, мы по улицам и переброшенным через каналы мостам направились к ближайшей пристани, где я взял дворцовое каноэ. Коцатль, под тем предлогом, что мне необходимо беречь силы для схватки, вызвался грести, хотя преодолеть нам предстояло лишь узкую полоску воды.

Наш акали уткнулся в берег у подножия поросшего лесом холма под названием Чапультепек, как раз в том месте, откуда к городу был переброшен акведук. С высокой скалы на нас взирали рельефные изображения Чтимых Глашатаев Ауицотля, Тисока, Ашаякатля и Мотекусомы Первого. Вторая лодка уже находилась там. Державший ее веревку юный дворцовый служитель указал вверх на склон и учтиво сказал:

– Он уже дожидается тебя в лесу, мой господин.

– Оставайся здесь, с этим юным оруженосцем, – велел я Коцатлю. – Скоро будет ясно, понадобишься ли ты мне еще или уже нет.

Заткнув обсидиановый кинжал за пояс, я взял в правую руку меч с обсидиановым лезвием, а в левую копье с обсидиановым наконечником, после чего поднялся на вершину холма и посмотрел вниз на лес.

Ауицотль тогда уже начал превращать эти беспорядочные заросли в парк, и хотя фонтанам, купальням, статуям и тому подобному предстояло появиться лишь через несколько лет, лес уже поредел. От него остались только невероятно древние, могучие кипарисы-ауеуеткве да ковер из трав и диких цветов, расстилавшийся под ними. Но рано утром этот подлесок скрывал туман, и создавалось впечатление, будто каким-то непостижимым образом волшебные кипарисы-великаны вырастали прямо из бледно-голубой дымки, поднимавшейся с земли в лучах восходящего солнца. Вздумай Чимальи припасть к земле где-то в этом мареве, он тоже стал бы для меня невидим.

Однако стоило мне поднести к глазу топаз, я увидел, что мой противник, обнаженный, растянулся на толстой кипарисовой ветке, отходившей от ствола на высоте приблизительно в полтора моих роста.

В вытянутой правой руке, тоже прижатой к ветви, Чимальи держал макуауитль. На какой-то момент я растерялся. Что это за засада, которую так легко обнаружить? И почему он раздет?

Но спустя миг я разгадал его замысел и, должно быть, ухмыльнулся на манер койота. Вчера, похоже, никто не успел рассказать Чимальи, что я обзавелся приспособлением, улучшающим зрение. Он сбросил свои разноцветные одежды, чтобы его кожа слилась с коричневой корой кипариса, решив, что это сделает его невидимым для старого приятеля – полуслепого Крота, для не видящего дальше своего носа Связанного Туманом. Чимальи собирался лежать затаившись, пока я буду шарить среди деревьев, и дожидаться моего появления прямо под веткой, после чего ему оставалось только обрушить на меня макуауитль. Один удар, и я был бы мертв.

Странно, но на какой-то миг я почувствовал укол совести: топаз давал мне преимущество, о котором противник даже не подозревал. Но потом мне пришло в голову, что сам-то Чимальи, воспользовавшись тем, что я предложил ему сразиться без свидетелей, вознамерился коварно прикончить меня из засады. И наверняка потом, одевшись и вернувшись в город, он стал бы похваляться блистательной победой, которую якобы одержал в яростной схватке. Зная Чимальи, можно было предположить, что он для придания своему рассказу большей убедительности даже нанес бы себе несколько неопасных, но заметных порезов. Поэтому, отбросив всякие угрызения совести, я спрятал топаз под накидку, положил макуауитль на землю и, удерживая обеими руками нацеленное перед собой копье, вступил в окутанный дымкой лес.

Чтобы противник и дальше пребывал в заблуждении, я продвигался медленно, неловко согнув колени и прищурившись так, что мои подслеповатые глаза сделались узкими, как щелочки, словно у настоящего крота. Конечно, я не пошел сразу к его дереву, но начал рыскать по лесу туда-сюда, неловко тыча копьем за ствол каждого дерева, к которому приближался. При этом место засады Чимальи и положение ветки, на которой он лежал, постоянно оставались у меня на заметке.

Приближаясь к этому месту, я постепенно начал поднимать копье из горизонтального положения, пока наконец его острие не оказалось направленным вперед и вверх – так Пожиратель Крови учил нас носить копья в лесу для защиты от ягуаров, нападающих, внезапно спрыгнув с дерева.

К кипарису, на ветке которого затаился Чимальи, я приблизился так же, как и ко всем предыдущим: щурясь, подслеповато озираясь и не поднимая глаз. Но как только оказался прямо под нужной веткой – резко, изо всех сил, обеими руками ткнул копьем вверх.