Аттестат зрелости

Настя налила ему кофе. А он никак не мог найти тему для разговора, чтобы расшевелить Настю: это ужас какой-то – даже смотреть на него не хочет. И сказал:

- Осенью в армию пойду, весной не успею, надо школу окончить.

- Ну, что ж, - не глядя на него, Настя медленно размешивала сахар в чашке, той самой, из которой пил чай Василий в свой первый приход к Веселовым. - Все служат.

- Меня, наверное, в Морфлот возьмут.

- Ну и что? И там ребята служат.

- Да ведь три года!

- Ну и что? Не так уж это и долго.

Окунь не выдержал, протянул руки через стол, взял Настины пальцы:

- Настя, да улыбнись ты.

- Чего тебе улыбаться, незваный гость...

- Знаю, знаю - хуже татарина! - продолжил Окунь. - Так ведь твоя Рябинина говорит, ходячий мешок с пословицами. Но ведь я по-хорошему пришёл, без смеха. Приходи ко мне сегодня, ведь мне восемнадцать лет стукнуло, понимаешь? - и пропел дурашливо: - В жизни раз бывает восемнадцать лет!

Настя встрепенулась испуганно, покраснела, замахала возмущённо руками:

- Что ты, что ты! Как я приду? А мать твоя что скажет?

- А она на дежурстве!

- А соседи? Интересно - девчонка, а к парню идет.

- Да первая ты, что ли, ко мне придёшь! - брякнул Окунь отчаянно с досадой. И тотчас испугался своих слов.

В глазах Насти мелькнуло что-то рябининское - ершистое и злое, упрямое, не зря, видно, глаголет та же Рябинина - с кем поведёшься... Она и отрубила по-рябинински:

- Нет! Не приду!

Василий лишь вздохнул: «Поделом тебе, Окунёк».

- Тогда я к тебе приду, - пристукнул Окунь кулаком слегка по столу. - Зайду к твоей Рябининой, и приду. Жди нас в восемь. А если хочешь, и других наших приведу?

Больше он и слова не сказал. Оделся, ушёл. А Настя сидела за столом и плакала. Крупные слёзы текли по щекам и подбородку, капали в чашку с давно остывшим чаем... Но Настя улыбалась сквозь слёзы радостно и смущенно.

Окунь в самом отличном расположении духа спешил домой.

Скоро шесть часов, уже стемнело. Он обещался прийти к Насте в восемь, а ещё надо за Валеркой сбегать, завернуть потом к Игорю Оленькову, позвать его на свой праздник вместе с Ольгой Колесниковой. Хорошо, что хоть увидел в магазине Кирку Воробьёву, она живет в одном доме со Светкой, попросил передать ей своё приглашение, сказал и Кирке, чтобы пришла.

Подходя к своему дому, Окунь увидел в окнах их квартиры свет. Мать не могла ещё вернуться, значит, соседка по площадке вместе со своим сыном привела домой и Валерку. Ай да молодец Анна Дмитриевна, сэкономила Окуню полчаса!

Василий почти бегом направился к своему подъезду. Возле дома было темно, видимо, забыли на линии свет включить, у подъезда под козырьком тоже не горела лампочка. Возле дома, хохоча и гоняя ледышку, толпились парни, но кто - в темноте Окунь не разобрал. Он прыжком махнул на крыльцо и услышал:

- Рыба, привет!

Окунь оглянулся. От группы отделился невысокий паренёк и нетвёрдыми шагами направился к Окуню. Василий узнал Кольку Чарышева.

- Привет! А ты чего тут?

- Да так...

- Ты в школе чего не был? Марья спрашивала про тебя, ведь контрошку писали.

- Потому и не был, - засмеялся Чарышев, покачнулся,

ухватился за рукав дублёнки Окуня. - Ну её к бабаю, эту контрольную вместе с Марьей!

- А-а... Ну, бывай, - Окунь стряхнул его руку с рукава и взялся за дверную ручку, но Чарышев ухватил его за ремень сумки.

- Погоди, не спеши. Там вон Игорь, - Чарышев кивнул на парней, - он поговорить с тобой хотел.

- Иди ты лесом! - дёрнулся Окунь, пытаясь освободиться от цепких пальцев Чарышева. - Некогда мне тут с вами лялякать!

- Игорь, а он выступает! - крикнул Чарышев.

К ним подошел Игорь Воронин, по-уличному - Одуванчик. Он был в элегантном кожаном пальто, на голове - лохматая шапка. Все, кому был известен Одуванчик, знали о его страсти к красивой одежде, причем - импортной. Зарабатывал он неплохо, но поговаривали, что имеет и другой доход, мол, везучий в карты играть, а может, и ещё в чём-то ему везет. А Одуванчиком его прозвали за мягкий белёсый пушок на голове.

В зубах Одуванчика вспыхивала сигарета, в её свете то виднелись, то пропадали острые властные глаза и рваный шрам на левой щеке возле уголка губ.

- Что же ты, корешь Вася, поговорить с нами не хочешь? - Одуванчик подделывался под блатнягу-одессита, смягчал и без того мягкие шипящие. - Мы же тебя звали в ресторан, как путевого, а ты не захотел. Вот мы к тебе сами пришли. Ну, мы - ладно, нас ты не уважаешь, а Колик с тобой в одной бурсе пашет, а ты и его обижаешь.

Мимо прошел сосед с их этажа, поздоровался сквозь зубы в ответ на Васькино приветствие, покосился неласково на всю компанию.

- Давай отойдём, мешаем гражданам трудящимся, - сказал Одуванчик, под руку отводя Окуня к своим дружкам. - А тебе Фитиль привет передавал. Помнишь такого? Мы с ним недавно встречались в одной фирме. Жаловался, что ты ему не пишешь.

- Ну и что?

- Как что? Должок ведь за тобой числится, - Одуванчик улыбался, но глаза смотрели со злобой.

- Ничего я ему не должен!