Аттила, Бич Божий

Если судить по его тону, то может сложиться впечатление, что Констанций предлагает всего лишь поохотиться на зайцев в своем родовом имении в Провинции, криво ухмыльнулся Аэций. Ему нравился этот энергичный молодой парень, в один прекрасный день появившийся в лагере западной армии в сопровождении полудюжины бандитского вида bucellarii и предложивший свои услуги. Отказываться от них было просто глупо — в армии людей и так не хватало, — и Аэций сделал Констанция своим трибуном, с испытательным сроком, — до тех пор, пока назначение это не будет согласовано с консисторией. За исключением легкого намека на то, что в родных краях он стал persona non grata (вследствие скандала, вызванного обольщением жены одного местного сенатора), Констанций о себе ничего не рассказывал, но признал очевидное: что он происходил из богатой и знатной семьи. Но под его веселой беззаботностью — в этом Аэций не сомневался — скрывался человек жесткий, независимый и не по годам мудрый. Великолепный наездник и прирожденный лидер, казалось, незамедлительно ставший своим как среди офицеров, так и солдат, Констанций — как, впрочем, и вся его свита — уже вскоре на деле продемонстрировал свою полезность.

Легкие конные подразделения действующей армии Аэция должны были выяснить, что намереваются предпринять франки. Те, номинально будучи федератами, ушли под предводительством короля Клодия с предоставленных им у нижнего Рейна территорий и, согласно поступившим сообщениям, двинулись по провинции Вторая Белгика на запад, в направлении реки Фрудис. После того как разведка донесла Аэцию, что франки разбили лагерь у небольшой деревушки Хелена в окрестностях Неметака, Констанций вызвался проверить полученные сведения. Действуя в одиночку, заявил новоиспеченный трибун, он сможет подобраться к франкам поближе и рассмотреть их диспозиции в мельчайших подробностях.

Аэций ему доверился, и Констанций не подвел.

— Численность? — спросил полководец.

— Точно не скажу: их палатки стоят на довольно-таки большом участке земли. Примерно между пятью и десятью тысячами человек.

— Расстояние?

— Немногим более двадцати миль отсюда. На всем протяжении пути — низина, так что часа за три доберемся.

— Хорошо вооружены?

— Не думаю, господин. Мне вообще показалось, что у них там — всего лишь большая пирушка.

— Пирушка! Да будет тебе заливать, Констанций!

— Нет, серьезно, господин, все выглядит так, будто они собрались что-то отпраздновать. Вырядились в лучшие свои одежды; повсюду расставили большие тенты, вокруг которых суетятся повара и кашевары. И, — сделав многозначительную паузу, Констанций продолжил, — вот что может быть важно: над одним огромным, ярко раскрашенным шатром реет какой-то флаг.

— Клодий?

Улыбнувшись, Констанций пожал плечами.

— Если так, то нам очень повезло, господин.

— Так чего же мы ждем? Найди себе свежую лошадь; я немедленно прикажу bucinator трубить общий сбор.

* * *

Теодеберт чувствовал себя абсолютно счастливым. Растроганный до глубины души, он оглядел собравшихся за длинным столом товарищей: все, как один, надели поверх плотно облегающих ноги брюк свои лучшие, нарядные туники, а некоторые — еще и крученые золотые браслеты и ожерелья, полученные в подарок от короля Клодия за верную службу или беспримерное мужество. Сам он, в знак признания почтенного возраста и совершенных в боях геройских поступков, сидел рядом с королем, по его правую руку. Все как прежде, подумал Теодеберт, и глаза его затуманились от слез, когда он вспомнил, как почти шестьдесят лет тому назад, будучи еще совсем молодым воином, присягал на верность еще прежнему правителю франков.

Хорошие то были времена — времена сражений, пирушек и приключений. В первом своем сражении, против алеманнов — ему тогда едва исполнилось шестнадцать, — у него были лишь щит и копье. В тот день он впервые убил и снял со своей жертвы великолепный Spangenhelm, каркасный шлем с наушами, назатыльником и личиной. Позже, когда прошли годы, и он уже стал прославленным и доблестным воином, появилось у него и другое военное обмундирование: francisca, или метательный топорик, кольчуга, лошадь, пика и — лучшее из всего — тяжелый обоюдоострый меч со стальным острием, подарок короля Маркомира.

А затем к ним пришел Стилихон, вандал, стоявший во главе римских армий, который и убедил франков стать союзниками, foederati Рима, — в обмен на полосу земель по римскую сторону Рейна. Земель, которые франки получили бы в любом случае, — столь слабым был тогда Рим, с досадой подумал старый вояка. И что получил его народ от этого альянса? Верные своему слову, франки отважно сражались против вандалов, свевов и бургундов, то и дело переходивших замерзший Рейн и устремлявшихся в Галлию. Много бесстрашных воинов потерял франкский народ, но — что было еще хуже — по условиям foedus франки вынуждены были обосноваться на этих землях как мирные землепашцы, что представлялось чудовищным позором для гордых воинов, — занятием, подходящим лишь для женщин и немощных стариков.