Аттила, Бич Божий

— Спасибо, трибун, — твердо ответил Аэций, — я слышал, что ты сказал. А теперь отправляйся на правый фланг, узнай, что там происходит.

— Что ж, господа, похоже, Аттила заглотил наживку, — не скрывая удовлетворения, обратился полководец к своим командирам. — Теперь все зависит от того, как справится со своей ролью молодой Торисмунд.

Прискакавший вскоре трибун сообщил, что на правом фланге идет ожесточенное сражение, и постепенно перевес склоняется на сторону визиготов.

— Передай трубачам, пусть трубят наступление, — приказал ему Аэций. — На позиции, господа, — сказал он, повернувшись к своим заместителям, и пожав каждому из них руку, добавил: — И да поможет нам Бог. Юпитер или Христос? Наверно, не имеет значения, как мы будем Его называть, так как Он, несомненно, услышал наши молитвы и дарует нам сегодня победу.

Едва стихли последние звуки bucinae, как весь левый фланг — пехота — в центре, конница — по бокам — пришел в движение. Пешие римляне и германцы пошли вперед атакующим строем, cunei, который, несмотря на свое название, представляет собой широкую колонну, а не треугольный клин. Закованные в латы, идущие нога в ногу, римские колонны походили на гигантских металлических многоножек. Враг — подчиненные Аттиле германские племена — хлынул навстречу шедшим впереди римлянам, распевая свой боевой клич и стуча толстыми концами копий о щиты. Когда зазор между двумя армиями сузился, римские campidoctores начали выкрикивать свои ритуальные наставления: «Silentium; mandata captate; non vos turbatis; ordinem servate — Тишина; слушаться приказаний; сохраняйте хладнокровие; держать позицию».

По команде «Jacite» из римских шеренг вылетел град легких копий и отягощенных свинцом дротиков, и тут же римляне сомкнули щиты спереди и вверху, сформировав старую, но проверенную testudo, «черепаху», против которой вражеские снаряды оказались бессильны. (Римский залп оказался более удачным: германцы Аттилы понесли большие потери). Затем началась битва, от которой содрогнулась земля. Какое-то время сражение проходило с переменным успехом; чаша весов склонялась то в одну, то в другую сторону. Но, постепенно, неумолимо, силы союзников, укрепленные стойким и вымуштрованным римским контингентом, начали теснить Ардариха и его гепидов.

* * *

С занятого Торисмундом холма Тит наблюдал битву от начала до конца. Когда стоявшие в центре аланы Сангибана, не выдержав неослабевающего натиска гуннов, дрогнули и побежали, у него мелькнула предательская мысль, что выбранная Аттилой наступательная тактика вполне может оказаться эффективной.

Затем началось противоборство остроготов и визиготов; располагавшиеся по правую от Тита руку фланги обеих армий в сражение вступать не спешили. Захваченный страшным, но оттого не менее завораживающим зрелищем, Тит заметил, что постепенно у битвы начинает проявляться собственный рисунок и ритм. В центре гунны продвигались все дальше и дальше, тогда как слева, после нескольких безжалостных стычек, остроготы начали отступать. Чуть позже, справа от Тита, пришли в движение и римляне с примкнувшими к ним союзниками; навстречу им выдвинулись подчиненные Аттиле германские племена во главе с Ардарихом. Какое-то время исход боя оставался непонятным. Затем фланги войска Аттилы, его слабые места, стали крошиться и, на удивление быстро, сначала левый, а затем и правый, превратились в текущую с поля брани бесформенную массу, вслед за которой катился темный ком победителей. Окружавшие Тита визиготы по команде Торисмунда расположились в шеренги и устремились вниз — добивать бегущую армию Аттилы с тыла.

Теперь, когда оба вражеских крыла оставили поле боя, ушедший далеко вперед центр Аттилы оказался открытым для атаки с обоих флангов.

Внезапно Тит понял, в чем заключался гениальный план Аэция: предвидя то, что аланы окажутся слабым звеном союзников, он обратил первоначальный успех Аттилы в его поражение. Предоставив Торисмунду и его людям возможность разобраться с разбитыми флангами Аттилы, оставшиеся визиготы, римляне и другие федераты прекратят преследование и ударят по центру гуннов с другой стороны. Скатившись с холма, Тит со всех ног рванул к тому месту, где оставил привязанным своего коня.

* * *

Потеряв десятки тысяч человек убитыми, гунны все же сумели вернуться в свой лагерь, откуда, из-за сваленных в кучу телег, их лучники продолжали обстреливать врага до наступления темноты, вынудившей союзников отступить.