Аукцион невинности. Двойная ставка

— Знаю я, как ты умеешь разговаривать, но мне уже и самому хочется взглянуть на нее снова.

ЧАСТЬ 18

Слишком долго умываюсь в ванной, держу и без того холодные пальцы под ледяной водой. Не знаю, кто бы мог прийти ко мне домой с работы. Смотрюсь в зеркало, приглаживая волосы, на скуле все еще отек, но хорошо, что нет синяка и бабушка не заметила.

— Саша, ну где ты там? — бабуля кричит из кухни, выхожу, поправляю футболку.

Сразу ловлю взгляд Вадима, он сидит за столом, кружка чая, выпечка. На нем футболка и джинсы, так непривычно видеть его в простой одежде, а не в строгом костюме.

— Саша, привет.

— Здравствуй, что ты тут делаешь?

Мужчина поднимается, занимая все пространство маленькой кухни, Ангелина сидит напротив, внимательно смотрит на него, выковыривая из булочки изюм.

— Пойдем, деточка, мультики включим, пойдем, милая, — бабушка берет дочку на руки. — А вы поговорите, на то вы и люди, чтоб говорить. Кстати, Вадим Иванович очень приятный молодой человек, обрати, пожалуйста, на него внимание. Моя Александра практически ни с кем не общается, а девушке в ее возраста это необходимо.

— Спасибо, Нина Павловна, а ваши булочки превосходные, ничего вкуснее сто лет не пробовал.

Мы остаемся вдвоем, отворачиваюсь, чувствую спиной его взгляд, наливаю чая, сажусь рядом.

— Зачем ты пришел?

— Извини, что так вышло, что не подвез, как обещал, жена бывшая позволила, сын в школе подрался. Да и твоя жизнь, конечно, не мое дело, но мне так больно на тебя смотреть сегодня было. Хотелось убить того, кто поднял на тебя руку.

— Больно— не смотри.

Вадим вздыхает, крутит в руках чашку, у него красивые руки, крупные ладони и пальцы, на запястье далеко не дешевые часы. Я видела почти такие же на страницах модного журнала в холле отеля.

— С тобой очень трудно, Саша, я ведь ничего и не делаю еще, а чувствую, что уже виноват.

Пью свой чай, смотря в темный квадрат окна, за ним идет дождь. Я нравлюсь Вадиму, это очевидно — то, как он пытается ухаживать, даже обижается на мои слова.

Но он меня совсем не трогает и не волнует. Мне никак рядом с ним.

— Так зачем ты пришел?

— Извиниться. Узнать, как ты живешь, что тебя тревожит.

— Извиняться не за что, но тебе лучше не знать ничего из этого.

У меня очень увлекательная жизнь в поисках уже несправедливости, а денег, в борьбе за здоровье дочери. Я позволяю себя продать, использовать, я имею сексуальную связь сразу с двумя мужчинами, меня обманывают, но я иду вперед. Интересно, на сколько меня хватит?

— У тебя прекрасная дочь.

— Спасибо.

— Почему ее отца нет рядом?

Смотрю на Вадима, у него глаза такого же цвета, как у того, кто был моей первой любовью. Взрослый мужчина, уверенный, сильный, я ошибочно надеялась, что мои чувства взаимны, что я дорога ему.

Но вышло все так отвратительно и некрасиво, что вспоминать противно.

— Потому что она не нужна своему отцу. Тебя удовлетворит этот ответ? Она не нужна никому, кроме меня, даже моей матери.

Всю свою ненависть и обиду я сейчас выплескиваю на этого ни в чем не виноватого мужчину. Надо было раньше быть смелой и дерзкой, кричать о том, что меня домогается отчим, рассказать все матери, а не прятаться в скорлупу, развивая комплексы еще больше.

Жданов ничего тогда не успел сделать, в комнату вошли его сыновья, хотели напугать меня, придумали очередную гадость. Сказать, что они были очень удивлены, это не сказать ничего, все прекрасно поняли, что происходит между мной и их отцом.

Именно тогда Жданов залепил пощечину Вениамину у всех на глазах, после того как тот назвал меня швалью и пообещал трахнуть после него. Отчим тогда озверел, а Вениамин стал презирать меня еще больше, хотя больше, мне казалось, уже некуда.

— Извини, я слишком груба, нервы, Ангелина болеет, сердце, долго объяснять, нужна операция.

— Я могу чем-то помочь?

Горько улыбаюсь, Вадим милый, смотрит с тревогой, бабуля права, может, хватит ставить крест на себе и пора кому-то открыться. Но не могу, не верю, ничего хорошего не выйдет.

— Тебе пора, поздно.

— Саша, я серьезно, у меня есть деньги немного, я могу дать.

— Вадим, не надо ничего давать и приходить ко мне больше не стоит, я еще раз объясняю, мне не нужна жалость. Я сама со всем справлюсь, да мне и отдавать нечем.

— Господи, да как ты не понимаешь! — Вадим повышает голос, но тут же переходит на громкий шепот: — Я хочу искренне помочь. Почему ты видишь во всем тайный смысл и никому не веришь? Что вообще с тобой происходит? Ночная отлучка, твое лицо. Скажи, кто он? Кто тебя ударит?

Как объяснить человеку, что я не верю в благородные порывы? За все, в том числе за них, придется платить. Я готова, но только без чувств, без всей той мишуры, что отравляет жизнь и рождает несбыточные иллюзии.

Сказать ему кто? Вересов непохож на бессмертного, хоть и бывший мент. Крутым быть и казаться — это разные вещи. Вот те мужики крутые и очень опасные.

Даже вздрогнула от воспоминаний.

— Вадим, не надо, вот точно не надо. Я не жертва и не терпела побои от мужа, у меня просто нет мужика. А это правда вышло все случайно, те двери на кухне сам знаешь, какие коварные.