Аукцион невинности. Двойная ставка

— Ты никому не веришь, да? Ни одному мужчине? Считаешь, что им надо лишь одного: поиметь, взять, показать свою силу и власть? А потом просто вышвырнуть, как использованный материал?

Да, так и есть, он прав. Мне хорошо в собственном мире, где никто не указывает, не ломает, не унижает.

— Но сейчас это неизбежно. Котенок, ты должна принять то, что будет происходить, а секса будет много. Смотри на меня, смотри. Ты такая красивая, тебе говорили это?

Только мотаю головой.

Тимур обхватывает мое лицо ладонью, глаза привыкли к темноте, он так близко, дыхание обжигает губы.

— Выдохни и расслабься. Я не сделаю больно, обещаю.

Почему я должна ему верить?

Но верю.

— Да, котенок, вот так, я поласкаю тебя, как тебе нравится? Да, вот так, двигайся сама.

Тимур снова начинает ласкать, слегка надавливая на клитор, откидываю голову, держусь за его плечи. Так продолжается несколько минут, стараюсь ни о чем не думать, только ловить свои ощущения.

— Малышка, да, вот так, нужно просто отключаться, получать удовольствие, отпускать мысли. Сука, я сейчас сам солью в штаны. Погоди, сейчас, черт, еще немного.

Тимур приподнимает меня, возится с ремнем и молнией на брюках. Я вновь смотрю перед собой, но громко вскрикиваю, когда он опускает меня на свой член.

— Твою же мать, девочка. Такая узкая, до боли сжимаешь меня. Шума не прогадал.

Член такой же большой, как и у Захара, Тимур, сжав одной рукой до боли талию, медленно насаживает на себя, приподнимая свои бедра, заполняя до предела. Другой рукой, ухватив за шею, целует, кусая губы.

Остро.

Горячо.

Задыхаюсь.

Мне не хватает воздуха, я начинаю гореть изнутри, чувствуя, как теку и возбуждаюсь еще больше. Низ живота тянет в сладкой истоме, соски становятся твердыми. Оседаю ее ниже, обхватывая стеночками влагалища толстый ствол, оседая до самого его основания.

— А-а-а-а-а-а… боже мой… а-а-а-а-а-а… м-м-м-м-м.

— Да, котенок, умница моя, а теперь двигайся, расслабься, не сжимай меня так сильно, сука, ты реально словно девственница.

Расслабляюсь, медленно раскачиваюсь на члене, Тимур отпускает шею, припадает к моим губам, отвечаю на поцелуй. Не могу найти оправдание своему поведению, я на работе, у меня куча дел и проблем.

Я впервые за пять лет занимаюсь сексом.

Я хочу этого сама.

ТТ не киллер, он черт, змей-искуситель, соблазнитель и развратник. Может своими речами заболтать кого хочешь.

— Вот так, котенок, еще, ты течешь еще больше, у меня яйца мокрые от твоих соков.

Зачем он это говорит? Голова идет кругом, так жарко, что кажется, я горю на костре за все свои грехи и пороки. Цепляюсь за его шею, ускоряю темп, а с каждым движением по телу разливается волна наслаждения.

— Чертово платье, хочу видеть тебя.

Но у него не получатся расстегивать мелкие пуговицы.

— Нет, не рви… а-а-а-а-а… да… да… черт…Тимур.

Мужчина рычит, подхватывает меня, встает, делает несколько шагов, опуская на диван.

— Не могу больше.

Мы все еще одеты, Тимур раздвигает мои колени как можно шире, проводит несколько раз по раскрытой промежности, лаская клитор. Упирается одной рукой над моей головой, удерживая свой вес.

Я снова кричу, хватаюсь за ткань рубашки, когда он входит глубоко насколько возможно. Движения резкие, болезненные, но мне хорошо. О мой подбородок в такт его толчкам бьется его крест, но Тимур, зажимает его зубами, продолжает иметь меня.

Чувствую, как напряжено его тело, как с каждым толчком он издает низкий хрип. А волна моего оргазма медленно накрывает сознание, обрушиваясь с сокрушительной силой.

Не слышу своего голоса, кричу, тело дрожит, мышцы влагалища сжимают член, его головка увеличивается еще больше. Тимур делает еще несколько глубоких толчков, выходит, кончает на мое раскрытое лоно, помогая себе рукой.

Не знаю, сколько прошло времени, но я так и лежу на диване, прикрыв глаза, пытаясь выровнять дыхание. Вот и все, сама пришла, сама отдалась. Что там Лида говорила? Наглый красавчик предлагал ей ему отсосать?

— Ты как, котенок?

Молчу. Мне стыдно. Не перед ним, перед собой.

— Стыдно? Не глупи. Ты огонь, малышка, я же говорю, Шума не прогадал и не продешевил.

— Встань с меня.

— Зачем?

— Надо привести себя в порядок и работать.

— Зачем?

— Потому что это моя работа и моя жизнь. И вообще, я жду своих денег.

— Хм… а ты и правда забавная. С Сафроновым тоже была такая дерзкая?

Черт, а вот прошлое можно было не упоминать.

— Нет, да? Овечка была кроткая, смотрела преданно в глаза и виляла хвостиком, да, Александра? А он наигрался и пнул под зад.

Я его чем-то разозлила? Теперь совсем другой Тимур, насмешливость ушла, остался яд сарказма. Он нависает надо мной, снова зажав лицо рукой.

— Отпусти.

— А то что?

Ничего, знаю ведь, что ничего не смогу сделать.

— Не надо со мной так себя вести, но мне нравится твоя дерзость. Рядом с сильными мужчинами овечкам не место, запомни, котенок. И пока ты будешь блеять, тебе будет грош цена.

Знаю, что я не их поля ягодка, точнее, в том дерьме, в котором они живут, такие, как я, не выживают.

— Ты поняла меня, Александра?

— Да, — мой слишком дерзкий ответ.

— А теперь иди и возьми конверт, он для тебя.