Аукцион невинности. Двойная ставка

Я хочу подойти к ним, увести дочку, чтоб не мешала, делаю несколько шагов, но останавливаюсь.

— Привет. — Захар здоровается, улыбается. Первый раз вижу на его лице улыбку, ему идет. — Ты Ангелина?

Дочь молчит, такая серьезная, Шумилов двигается ближе, облокотившись локтями о колени.

— Ты мой папа? Я загадала желание, чтоб он пришел. Это ты?

ЧАСТЬ 27

Она такая маленькая, хорошо, что похожа на свою мать, а не на подонка отца, не знаю, чтобы тогда я чувствовал. Темные до плеч волосы, светлая кожа и синие глаза с карими лучиками от зрачков, это единственное, что у нее от Сафронова.

Надеюсь, что только это.

А еще у нее родинка на левом виске, только сейчас ее заметил, сердце сдавило в груди еще больше. Надо завязывать пить так много кофе, после ее вопроса в лоб, я ли ее папа, думал, инфаркт хватит. Это было сродни тяжелому удару под дых, даже весь воздух вышел из легких.

Девочка продолжает смотреть, прижимая к себе странную игрушку. Я совсем ничего не понимаю в детях. Стараюсь не думать, сколько бы сейчас было лет нашему с Алиной ребенку, иначе все, пиздец всему и всем вокруг.

— Ты тоже болен?

— Я?

— Да, мама сказала, когда человек болен, он мало улыбается.

Мама у нее занятная, бросаю быстрый взгляд на Александру, стоит в стороне, смотрит настороженно. Она что, думает, я обижу эту кроху?

Подаю девочке руку, она разглядывает ее несколько секунд, снова в глаза, проверяя, можно мне доверять или нет.

Точно вся в мать.

Улыбаюсь.

А когда ее маленькая ладошка касается кожи, замираю, легко сжимаю ее. Малышка подходит ближе и смело устраивается у меня на коленях.

Я так не робел ни на одной разборке по молодости, ни на одном важном совещании, даже когда находился на грани разорения и банкротства, во мне было уверенности и смелости больше, чем сейчас.

— Так ты болен? Хочешь, я попрошу Семёна, и он исполнит твое желание? Только одно. А то он уже и так много чего сделал.

— Кто такой Семён? — напрягаюсь, заглядываю в глаза девочке, мне уже не нравится, что она упоминает незнакомое мужские имена.

— Единорог, Семён, — показывает смешную игрушку.

— А он волшебный?

— Конечно. Мама плакала всегда, хотела меня вылечить, она думает, я маленькая и ничего не замечаю, но я все вижу. А когда появился Семён, и я загадала желание, мама улыбается, а я лечу на операцию.

Сколько ей лет? Точно пять?

Такая умная и сообразительная, но не Семён — виновник маминой улыбки. Сжимаю зубы, надо бы поговорить с тем волшебником наедине, чтоб не корчил из себя слишком делового.

— Ты боишься? — сам не знаю, зачем спросил, не хочу, что ей было больно.

— Немного, но мама и бабуля говорят, что я просто усну, а когда проснусь, мое сердечко будет здорово, и я могу ходить в сад, как все дети. Ты ходил в сад?

— Ходил, — снова улыбаюсь.

Как у нее так получается это делать? Своими простыми детскими вопросами заставлять чувствовать себя человеком?

— У меня был брат, старший, он меня водил в сад, когда мама была долго на работе, так вот однажды мы с самого утра пошли не в садик и школу, а в зоопарк, и весь день смотрели на белых медведей.

Малышка так странно разглядывает меня.

Теряюсь.

Я сейчас не суровый Шума, а добрый дядя Захар, готовый сделать ради нее все на свете.

— Хочешь, как ты прилетишь обратно, пойдем с тобой в зоопарк?

— Хочу. А еще хочу, чтобы ты был моим папой.

Вот же дьявол.

— Ангелина, пойдем, милая, посадку объявили, — Саша зовет дочку, не хочу ее отпускать. Где там записывают в отцы? Я уже почти согласен. — Скажи до свидания дяде Захару.

— Удачи тебе, Ангелина.

Девочка неожиданно обнимает, прижимаясь, обхватив ручками шею.

— Не забудь, ты обещал.

Быстро слезает с моих коленей, идет к маме, Александра не смотрит на меня, Тимур в стороне скалится, зажав зубами зубочистку. Ну, ничего, недолго тебе еще так улыбаться.

— Захар Данилович, его не было на рейсе, — подходит помощник, четко докладывает.

— Да кто бы сомневался. Спасибо, Паша. Скоро поедем, иди.

Провожаю малышку Ангелину с ее мамой и бабушкой взглядом. Саша присаживается на корточки рядом с девочкой, нежно гладит ее по волосам, трогая щеки, что-то говорит. В каждом ее движении и действии видно, как она сильно ее любит.

Вот ради кого она пошла на все это, легла под нас, а я и не узнал, зачем да почему. Мне же типа похуй, я же долбаный черствый ублюдок. Ну судя по взгляду ТТ, он именно так и считает.

— Ну что, встретили Сафронова? Думали, что он возьмет и прилетит прямо крокодилу в пасть? — ТТ садится рядом, теперь мы оба смотрим на сцену прощания Александры с дочкой.

— Домой надо ехать, сколько дней потеряли, заебался уже здесь.

Нет, я не думал, что мой давний враг, которого я поклялся не трогать, и свалил из этого поганого города, чтоб не сесть, так легко придет ко мне в руки. Но ведь кто-то роет под меня? И вариант лишь один, это гнида Сафронов.

— В офисах трех банков обыск, изъяли жесткие диски.

— Что ищут?

— Да хер их знает.

— Но там же все чисто? — Теперь уже вопросительно смотрю на Тимура. — Как-то не хочется, чтоб закрыли все и арестовали счета.

— Все чисто, не переживай, ребята работают хорошо, за это мы им и платим очень много.