"АукцЫон": Книга учёта жизни

И Миллер, старавшийся в «АукцЫоне» «всегда работать по максимуму» и получавший одинаковый с музыкантами гонорар (это ему «очень нравилось, ибо подчеркивало: в группе все равны»), вспоминает, что на пороге заключительного десятилетия прошлого века стал слегка отдаляться от «Ы».

— Я уже не всегда выезжал с «аукцыонщиками» на гастроли, — вспоминает тот период Кира. — Особенно по российским городам. Хотя прежде делал это регулярно и отвечал за все декорации, костюмы, грим… Знаменитые Гаркушинытри полосочки на лице тоже я ему рисовал. Мы вместе придумали эту идею, но Олег не мог ее воплотить. И я создавал ему фирменный макияж, раскрашивал губы. А потом увидел фотографии с какого-то концерта «АукцЫона» в российской глубинке, куда я не ездил и где Гаркуша нарисовал себе полоски сам, и пришел в полный ужас! Он разукрасился, как индеец. А мне вовсе не индеец был нужен. Я стремился к изысканному гриму. Олег, конечно, добиться такой тонкости в рисовании не мог и малевал себе на лице просто три черных бревна. Я пытался объяснить ему, что лучше уж оставаться на сцене просто самим собой, чем появляться с такой раскраской.

Впрочем, некоторые эстетические расхождения Веселкина и Миллера (параллельно вынашивавших тогда проект ОВД) с товарищами по группе принципиального влияния на «аукцыоновский» курс не оказывали. При всем демократизме «Ы» определенная субординация в коллективе сформировалась.

— Когда мы записывали первые два альбома, все в «АукцЫоне» были равны, — считает Озерский. — Ну, может, Федоров чуть равнее. А потом постепенно мы на него навешали все руководящие функции. Мол, ты композитор, ты и выбирай-решай, как и какие песни будем петь, что и когда записывать.

17.10.89 в веселкинском дневнике появилась пометка: «Федоров говорил о Стасе Намине. Требование Лени — запись до января 1990 года». Это как раз

о «Жопе», которую «аукцыонщики» через несколько месяцев сварганят в наминской студии SNC.

Пробивной внук партийного функционера-долгожителя Анастаса Микояна, создатель группы «Цветы», бизнесмен от творчества или творец от бизнеса Анастас Микоян-второй к концу 1980-х создал в Москве креативный Центр имени себя, своевременно и эффективно заменивший многим молодым музыкантам целую цепочку советских институтов: от филармоний, всесоюзного радио и фирмы грамзаписи «Мелодия» до рок-клубов и рок-лабораторий. Наминский Центр, быстро превратившийся в наш первый реальный шоу-бизнес-холдинг SNC, предоставлял группам, как говорится, комплекс услуг: от записи и издания альбомов под его лейблом до ротации песен в эфире радиостанции SNC, организации сольных концертов и участия в звучных фестивалях.

Забавно, что «аукцыонщики» всерьез взялись за «Жопу» в стенах «SNC Studio» вскоре после того, как государственная «Мелодия» наконец разродилась их первым виниловым гигантом — «В Багдаде все спокойно». По гамбургскому счету сия пластиночка, конечно, слегка запоздала. Но факт ее появления все равно был приятен.

Зимой 1990-го жесткая, альтернативная, полуистерическая, гоголевско-кафкианская «Жопа» стала былью.

И с больной головой,
А с женой, как с больной,
А в тепле, как в петле,
И хоть нож небольшой, но в спине…
Напрасно ищешь,
Я не знаю идиш,
У меня экзема,
Оставь меня, не мучь меня
И не шпионь сюда,
Ябеда!

— Мне казалось, что мы делаем какой-то необычный кайф, — признается сдержанный Борюсик, рассказывая о «Жопе», первом своем альбоме, записанном с «Ы». — И неважно, понимаю я в этом что-то или нет. Может, и половина участников группы не понимала, о чем мы поем. Но все играли с азартом и интересом. Наше общее состояние мне нравилось.

Шавейников окончательно втянулся в «аукцыоновский» хаос и аккуратно пробовал выстраивать в нем порядок (словно руководствовался «музринговским» тезисом Колика). На капитанов «Ы» Борис воздействовать, понятное дело, не пытался, но друга Бондарика, с которым «бывал откровенен так, как никто ни с кем», советами одаривал.

— Мы обсуждали с Витей, где нам не хватает ритма, почему в какой-то момент записи или концерта перестаем слышать друг друга и т. п., — рассказывает Шавейников. — Я ему говорил: «Слушай меня. Чего ты „убегаешь" в такой-то песне? Зачем слушаешь Николая Ильича или Диму Озерского, который тоже может „улететь"?» И Бондарик вставал с басом поближе ко мне, и нам становилось проще играть. Мне, в принципе, мониторы вообще не нужны. Я и без них способен слышать всех музыкантов и главное — собственные барабаны.