"АукцЫон": Книга учёта жизни

А ехали мы на юг, по-моему в Адлер. Температура в вагонах неизменно держалась в районе +32…+33 градуса. На второй-третий день пути уже невозможно было ни есть, ни спать. В поездной кухне, на которую все рассчитывали, сломалась какая-то форсунка, починить ее никто не мог, и, следовательно, ничего не работало. С обещанным нам в поезде душем — та же история. Он выключился в первый же день и больше не включался. Если российские музыканты при первой возможности еще выскакивали куда-то помыться — на станцию, например, или в какой-то пруд нырнуть, то французы с американцем сразу же обросли, почернели, переехали жить в тамбуры, потому что там было прохладнее, и через пару суток приобрели вид поездных сумасшедших или бомжей. От всех проблем участники «круиза» спасались обильным потреблением водки.

— У этого тура какая еще приманка-то имелась, — припоминает Леня. — Обещали, что по окончании концертной программы можно будет пожить недельки две с семьями или подругами на одной из курортных турбаз у моря. Это как бы и был «гонорар» за выступления. Реальных денег никому фактически не платили. Но, думаю, в таком поезде те, кто поехал с женами, тот же Димка Озерский, Коля Рубанов, сильно пожалели, что взяли их с собой.

— В той поездке и забавные моменты, конечно, случались, — добавляет Озерский. — Скажем, музыканты одной из групп умудрились увезти с собой из Ростова-на-Дону местную «мисс города». Или наш звукорежиссер Миша Раппопорт, пока мучился диареей, пытался гадить на ходу из тепловоза… Но завершилась вся эта вакханалия совсем невесело.

В Адлере наш состав отогнали в «отстойник», то есть на сортировочную станцию, и там в одну из ночей саксофонисту «НЭПа» Алексею Волкову… отрезало руку. Он с ребятами возвращался с пляжа, переходил сортировочные пути, а в это время там отцепляли-прицепляли вагоны. Когда они по инерции в темноте катятся, их ведь не видно, не слышно. Парень сел на стрелку, а ее в этот момент переключили, и она его отбросила под проходящий вагон, рука попала под колесо, как под нож. В общем — жуть.

«Скорая» приехала только минут через сорок, и все это время его, теряющего сознание, держал барабанщик «Чайфа». А Марьяна Цой бегала, искала отрезанную волковскую руку. Нашла. От такого зрелища я вообще медленно по стенке сполз. Вокруг та еще картина — стоит наш поезд, посреди грязи и копоти, повсюду куча пищевых отходов, под каждым вагонным туалетом соответствующий вид, и тут идет разбирательство инцидента. Кто-то в Москву хочет позвонить, кто-то в Сочи, чтобы узнать, где можно Алексею руку пришить. Пока выяснили — еще минут сорок прошло. Повезли его в одну из местных больниц, а там холодильник не работал. В общем, сделали ему какую-то культю и отправили в Питер, где уже продолжилось лечение… Этот случай стал апофеозом тех гастролей, и он по сей день меня ужасает.

— Был у нас позже еще один экстремальный момент, — вспоминает Федоров. — Это уже в 1996-м в Дрездене произошло, когда перед выступлением нам сообщили о смерти в Питере ближайшего друга Колика, клавишника группы «Время любить» Михаила «Сэма» Семенова. Мы тут же выпили бутылку «Сибирской», и мне чего-то так вдарило по мозгам, что я вышел на сцену совсем пьяный и убитый. Стою и чувствую: играть не могу, петь тоже, и слов ни одной нашей песни не помню. Что делать? Кошмар, катастрофа. Остальные ребята тоже как-то еле колыхались. Один пьяный Борюсик собрался и отмолотил все бодро и ровно. Как-то мы проскочили…

Расставание с Фавном

«АукцЫон» меня штрафанул на 100 марок за пьяные выходки на концерте в Гамбурге: бил пивные кружки, пил с немцами водку и пиво прямо на сцене, резал себя и всюду брызгал кровью. Мы с Миллером все украсили туалетной бумагой. Ха! В зале драка из-за меня. Весело.

Из дневника Вовы Веселкина. Осень 1991 г.

В апреле один концерт «АукцЫон» играл без меня — в Петродворце, в «Шайбе». Я занимался собой. Уже чувствовал, что долго с ними больше не протяну.

Из дневника Вовы Веселкина. Весна 1992 г.