Аун Сан

Итак, У Со в самом начале войны исчез с политического горизонта. Его сослали в Кению, где он и прожил следующие четыре года. Губернатор Дорман-Смит получил соответствующее внушение из Лондона и занялся подысканием нового премьера.

А война уже подвигалась к границам Бирмы, и неотвратимость ее вносила свои коррективы во внутреннее положение в стране.

Единственными последовательными противниками Японии в Бирме оставались коммунисты, сидящие в тюрьмах, преследуемые полицией.

После того как фашисты напали на Советский Союз, всякие колебания прошли. Главное было — победить фашизм.

Но это совсем не значит, что англичане хоть на йоту изменили отношение к коммунистам. Они все равно оставались их главными врагами в Бирме. Коммунистов продолжали сажать и преследовать.

Общественное мнение все больше склонялось к сотрудничеству с японцами. И после неудачного визита У Со в Англию даже многие англофилы отвернулись от Великобритании.

Если разочарование в японцах охватывало Аун Сана и его товарищей по военному лагерю постепенно и, даже понимая, что представляет из себя японская военщина, Аун Сан продолжал сотрудничать с ними, чтобы сохранить силы такинов, то у коммунистов сомнений не было. Но они не имели большого влияния в Бирме, тем более если учесть, что все руководство компартии находилось в тюрьмах.

А Аун Сан и его товарищи уже создавали в Тайланде бирманскую армию. К ним присоединились сотни бирманских и шанских эмигрантов, и первые роты уже маршировали под Бангкоком. Правда, японцы не спешили дать им оружие.

В начале декабря Бирманская армия независимости была официально организована в Бангкоке.

В один из последних вечеров тридцать товарищей собрались в штабе армии. Сели на циновки. Поставили посреди комнаты чашу с водой. Каждый брал нож, царапал себе руку, и несколько капель крови падало в чашу. А когда кровь всех тридцати смешалась, каждый отпил из чаши.

Потом по очереди вставали на колени перед Аун Саном и по бирманскому обычаю кланялись ему в ноги, сложив ладони перед грудью. И каждого Аун Сан благословил. И сказал:

— У нас трудный путь. И мы должны пронести в сердцах нашу мечту, какие бы ветры ни старались вымести ее оттуда. На заре нашей истории случалось, что корабли, уходившие к Тенассериму, уносило ветрами к другому берегу Бенгальского залива, к Аракану. Нас может также разбросать судьба, но те из нас, кто достигнет все-таки нужного берега, должны продолжать борьбу.

Перед расставанием решили, чтобы каждый выбрал себе имя. Чтобы это имя было гордым и напоминало о подвигах их предков. И с того дня Аун Сан стал Бо Теза, что значит «могущественный предводитель»; Такин Шу Маун — Бо Не Вин, что значит «блестящий как солнце».

Новые имена должны были выполнять также и другую цель — родственники командиров оставались в Бирме. И не стоило раньше времени выдавать свои имена англичанам. Неизвестно, какими путями пойдет борьба, какой ценой будет завоевана свобода.

К Аун Сану новое имя не пристало. Его слишком хорошо знали. Знали как Ко Аун Сана, знали как Такин Аун Сана. Да и самому ему имя не очень нравилось. Оно было слишком помпезным, и если бы не настояния друзей, он и не взял бы его.

А вот у других имена прижились. И мало кто знает теперь, что, например, премьер-министра Бирмы генерала Не Кипа раньше звали Шу Мауном.

А еше через несколько дней был Пирл-Харбор, и началась война.

ГЛАВА ПЯТАЯ БО АУН САН

1

11 ноября 1941 года, выступая на банкете в Гилдхолле, Черчилль сказал: «Было бы безрассудной авантюрой для японского народа вмешаться без всякой на то необходимости в мировую борьбу».

Осень сорок первого года была трудной для всего мира. Фашистская Германия находилась в зените своей силы, дивизии Гитлера еще стояли под стенами Москвы, держали в своих руках Северную Африку, всю Европу и угрожали самому Альбиону.

Возможно, в гилдхоллской речи Черчилль старался успокоить своих слушателей, возможно, и себя самого. Япония уже фактически «вмешалась в борьбу», и открытое выступление ее против союзников было вопросом дней.

И хотя война уже витала в воздухе, хотя японцы захватили оставшийся «безнадзорным» французский Индокитай, проникли в Таиланд, прижали гоминдановцев почти к самым границам Бирмы, и все-таки, как это ни удивительно, сама мысль о вторжении японцев в Бирму казалась английским генералам еретической и недостойной внимания.

Мешало реальной оценке событий и слишком большое значение, которое придавалось «неприступной крепости» — Сингапуру. В надежде на то, что Сингапур выдержит и пресечет любую попытку японцев вторгнуться в Бирму и Малайю, оборона остальных районов Юго-Восточной Азии была организована из рук вон плохо.

В сентябре Бирму посетил главный маршал авиации Великобритании Полхам. Он провел инспекционную поездку и заявил, что единственной дивизии, расквартированной в Бирме, вполне достаточно для обороны страны. Высказал предположение, что японцы, в случае если все-таки решатся напасть, будут наступать через Шанское нагорье, и приказал перевести основные части дивизии туда, на северо-восток.