Аун Сан

27 декабря был назначен новый командующий фронтом, генерал Хаттон. Генерал представил отчет о положении дел: «Штабной состав полностью непригоден и недостаточен…разведка является таковой только по названию. Мы часто находимся в неизвестности относительно того, что творится на таиландской границе. То же относится и к внутренней разведке».

Генерал имел в виду настроения и действия бирманцев внутри страны. Бирманцы не встали на защиту англичан. И это понятно. В конце концов англичане были угнетателями, и им нечего было делать в Бирме. В массе бирманское население и в первую очередь бирманское крестьянство были пассивными свидетелями событий. Молодежь горячо встречала свою армию, армию Аун Сана, присоединялась к ней. Многие считали, что хуже, чем при англичанах, не будет, так что японцев встречали скорее доброжелательно. Было несколько случаев, когда навстречу им выходили старейшины деревень с подарками. Но японцы подарки отбирали, и старейшин избивали; чувствовали свою силу и не собирались церемониться.

Аун Сан старался обгонять японцев, первым входить в города и деревни, чтобы организовывать там местные комитеты самоуправления, устанавливать бирманскую власть на местах. Японцам это не нравилось, но они были вынуждены терпеть подобное самоуправство бирманских союзников.

«Судьба Рангуна решится в течение ближайших десяти дней, если не будут присланы подкрепления», — летели телеграммы в Лондон. Подкрепления поступали, но их было недостаточно и они запаздывали. Бирманцев в английской армии фактически не было. Они были слишком ненадежны.

Разгромив две бригады, прикрывавшие Моулмейн, японцы заняли его и развернулись фронтом к Рангуну.

В наступлении на Рангун принимали участие две японские дивизии неполного состава и отряды Аун Сана, вооруженные в основном трофейным оружием, а то порой копьями и мечами. Военное превосходство японцев над англичанами было не так велико, как могло бы показаться из панических телеграмм, но дело было не только в военном превосходстве.

«Люди, воспитанные на стихотворении Киплинга «По дороге в Мандалай», — напишет через несколько лет после этих событий английский историк Харви, — были поражены в 1942 году, когда они услышали о том, что наши войска в Бирме, отступая перед японскими в иссушающей жаре, под солнцем, не получали должного гостеприимства, и, больше того, случалось, что на них нападали с тыла, когда они проходили через деревни. Что могло случиться, что вызвало изменения в таких порядочных людях, как бирманцы?»

Харви — историк колониальный. Порядочность он понимает точно так, как ее понимали английские чиновники. Порядочность — это когда. туземец кланяется тебе и говорит: «Слушаюсь, сахиб (или такин)». Так учил Киплинг, и они верили Киплингу.

Протрезвление запоздало. И оно было горьким. Теперь английские историки винят Черчилля в том, что он отказался пообещать Бирме статус доминиона, считая, что это удовлетворило бы бирманцев и те встали бы на защиту англичан. Здесь историки пугают бирманских политиков типа У Со и бирманский народ. Разговоры о статусе доминиона или изменении колониальной конституции не меняли существа дела. Народные массы, возглавляемые новыми силами, требовали независимости, и только ее. Стремление к независимости привело такинов к сотрудничеству с японцами, но оно же вскоре поднимет их против японских оккупантов. Такины были частью народа, выражали мысли многих бирманцев. А для англичан они были «экстремистской группой», смутьянами.

Рангун готовился к эвакуации. Саперы закладывали заряды под портовые сооружения и нефтеочистительный завод в Сириаме, над государственными зданиями поднимались густые столбы дыма — жгли архивы, накопившиеся за сотню лет. В Мандалае и Меймьо уже подготавливались новые дома для английской администрации. А через безводные перевалы Араканских гор тянулся многотысячный поток индийских беженцев, и они умирали от истощения и холеры.

Дорман-Смит телеграфировал в Лондон: «Я задержу здесь правительство как можно дольше. Сам же не имею намерения покидать Рангун».

Губернатор решил держаться до последнего. Население Рангуна упало с четырехсот до ста пятидесяти тысяч человек. На улицах бушевали пожары и орудовали мародеры.

Японские войска не спеша продвигались от Моулмейна на запад, к реке Ситтан, где у единственного моста скопились бригады, защищавшие Рангун.

Дорман-Смит телеграфировал в Лондон: «Я останусь в Рангуне, пока не будут проведены все взрывные работы». Губернатор уже был согласен уехать.

В тот же день покинула Рангун супруга губернатора. Она записала в своем дневнике: «Настроение подавленное. В три часа выехали. Жена Миллера, я и Клео (собака) в «роллс-ройсе», потом два грузовика со слугами, примерно человек шестьдесят, и Миллер в третьей машине. Все набито багажом. Мисс Гиббс (обезьянка) волнуется. Прибыли в Таунгу в 10 вечера. В гостинице очень грязно».