Аурлийский цикл. Книга 4. Дети империи

Стоявший ближе всех Эйден сделал скачок вперед, прорываясь между не успевшими отсечь угрозу стражниками, но офицер на него даже не обернулся. Выставив меч, он остановил аурлийца, ударив того рукоятью в живот. Гестала валялась на земле, корчась от боли. Лишивший ее крыльев воин вытащил из внутреннего кармана халата какую-то тряпку и с хладнокровным видом принялся оттирать клинок от крови. Покончив со своим делом, он произнес одно-единственное слово, и стражники вернулись на свои позиции, моментально воссоздав идеальное построение. Уводя своих подчиненных со двора, он поднял руку и перекрыл единственный ведущий на свободу проход, создав новый шестигранник.

Все тут же бросились к Каре. Больше всего их испугала не ее рана, а тот полный безумия взгляд, который ей никак не удавалось удержать в одной точке. Заметив консула, она протянула к нему свои руки, но растерявшийся Клетис рефлекторно отпрянул. Эйден накинул на нее плащ и помог добраться до ближайшей камеры. Проводивший их взглядом Тхорн опустился на колени и зачерпнул горсть песка в грубую зеленую ладонь.

— Странный выбор места для тюрьмы. Я привык к тому, что нежелательных лиц кидают в самую темную пещеру, но, если верить тому, что видели мои глаза, мы находимся практически в центре города, — первым осмелился заговорить Сварн.

— Это не тюрьма, — мрачно проговорил орк.

— Не томи. Говори, если что-то знаешь, — первой не выдержала Ингрид, когда паузы затянулась.

— Оглядитесь. Одиночные камеры, стенды с тренировочным оружием. Бьюсь об заклад, что в центре этого огромного сооружения расположена гигантская арена, — безэмоционально ответил Тхорн.

— Выходит, мы вырвались из цепких лап смерти только для того, чтобы она могла подольше нами поиграть, — пробубнил Сварн.

— Мог ли ты когда-либо представить, старый друг, что я окажусь на арене плечом к плечу с тобой? — неожиданно рассмеялся Клетис, похлопывая орка по спине.

Вольное поведения имперца было напускным. Консул старательно избегал переводить взгляд в сторону той камеры, где сейчас лежала Кара. Оттуда вышел Эйден, сообщивший, что девушка потеряла сознание, но кажется, ее жизни ничего не угрожает. Клетис взглядом приказал ланту и Оресту осмотреть девушку и принять все меры, чтобы облегчить ее боль. Аурлиец с молчаливым презрением посмотрел прямо в лицо имперца.

Консул никогда не был злым или слабым, но имел свои особенности. Он собирал вокруг себя представителей разных рас, считая каждого из них жемчужиной своей коллекции. Одна из них только что потеряла свой блеск. Однако (имперец боялся признаться в этом даже самому себе) гестала была не просто очередным трофеем. Когда Клетис был еще совсем юн, маленькую крылатую девочку поймали за воровством в их поместье. Отец намеревался казнить ее, но любимый сын, которому общество надменных имперцев уже давно было не по вкусу, взмолился оставить ей жизнь, сделав его личной игрушкой.

Кара была той, кто никогда не давал консулу забыть о том, что, помимо доминирующего народа, есть и другие. Что по своей сути и в своих желаниях эти другие не так уж сильно и отличаются от тех, в чьей коже преобладают синие оттенки. Воительница была давней боевой подругой консула и часто согревала его постель. Клетис не хотел себе в этом признаваться, но он все же испытывал к ней теплые чувства. Возможно, именно поэтому он до сих пор не взял себе в жены одну их тех многочисленных кандидаток, что еженедельно приходили к нему на поклон.

Тем не менее он никогда не думал о том, чтобы придать их отношениям официальный статус. Внутри него словно боролись две личности, каждая из которых представляла диаметрально противоположную сущность. Первая звучала более тихо, но ею Клетис гордился гораздо больше. Она говорила, что все народы заслуживают права на равноценное существование, а имперец ничем не отличается от хорта. Те же плоть и кровь. Даже ненавистные ему ялги, по сути, презирались им только потому, что напоминали имперцу его самого в стремлении быть свободным.

Вторая же говорила голосом его отца и твердила о том, что рожденный имперцем никогда не должен ставить себя в один ряд с другими народами. Что, по сути, жизни Ореста, Кары, Тхорна и других его сподвижников ничего не значат. Они всего лишь инструмент для создания подобающего объединителю народов облика.

Вот и сейчас консул разрывался между желанием проявить сочувствие и злостью от обиды, нанесенной ему утерей самой драгоценной для него части коллекции. Обе личность сходились только в одном — Клетис боялся остаться один. А ведь он уже потерял практически всех, кому мог доверять. Кости Ливия давно растоптаны марширующими толпами порождений хаоса. Преданный всей душой хорт обрел покой в теперь уже превращенном в пепел лесу вблизи стертого с лица земли поселения лесорубов. Тело магистра Кирана гниет на развалинах рубежа Клетиса. Бедолага Джазэл сейчас, должно быть, сокрушается в загробном мире диарков о том, что умер не с мечом в руках. Да и жизни остальных нынче висели на волоске. Счастье спасения от знойных песков сменилось тревогой ожидания новых испытаний.