Аусфарт

Я вопросительно посмотрел на неё, а она, замерев на пороге, несколько испуганно показала пальцем в сторону окна. Белые занавески были задёрнуты и слегка колыхались на ветру – видимо окно за ними было приоткрыто. Честно, говоря, когда мы покидали номер я не обратил внимания, были ли занавески задёрнуты или нет, но то что окно было закрыто – в этом я был абсолютно уверен, так как сейчас в комнате было прохладно и пахло дождём… Однако все наши вещи были на своих местах, и ничто не говорило, что кто-то побывал в номере за время нашего отсутствия.

– Наверное, окно ветром отрыло, – предположил я, – Я сейчас закрою…

– Но шторы! Они были раздвинуты, – почему-то шёпотом ответила Эмма.

– Ты уверена? – я подошёл к окну и раздвинул шторы.

Окно было, действительно, приоткрыто, и там, за окном, стояли серые утренние сумерки, и шёл дождь. Закрывая окно, я ощутил холодную водяную пыль на своём лице, и ещё, меня удивил необычайно чистый воздух – вдохнув несколько раз, я почувствовал что-то вроде лёгкого опьянения, и в голове стало ясно и просторно, словно после фужера шампанского… Потом я начал упаковывать нашу дорожную сумку, а Эмма прихватила свой рюкзак и отправилась в ванную. Проходя через комнату она с подозрением покосилась на окно, но ничего не сказала. Перед тем как войти в ванную, Эмма сначала осторожно заглянула туда, и, видимо, убедившись в отсутствии монстров и посторонних, скрылась за дверью.

Закидав наши нехитрые пожитки в сумку, я уже собирался было застегнуть «молнию», но вспомнил про мои бритвенные принадлежности и шампунь, которые остались в ванной. Там, перед зеркалом Эмма сосредоточенно что-то делала со своим лицом… Появившись в дверях я увидел в зеркале её вопросительный взгляд.

– Я хотел забрать шампунь и пену для бритья… – оправдываясь сказал я.

Эмма кивнула, давая мне тем самым разрешение войти в ванную.

– Я должна привести себя в порядок, – пояснила она, – Сегодня мы будем в Париже, и я хочу, чтобы все парижанки вымерли от зависти…

– Вымрут, – быстро согласился я и, схватив бритву, пену и шампунь поспешил на выход.

– Э-э-эй, – Эмма повернулась и сунула мне в руки наши зубные щётки и тюбик с пастой, – Это тоже не забудь!

…Наконец, молния на дорожной сумке с жужжанием застегнулась, и я сел на краешек кровати внимательно оглядывая комнату в поисках забытых вещей. Нет, ничего не осталось – всё уложено. Эмма из ванной ещё не выходила…

– Я пойду поищу их, – громко сказал я, – Попробую расплатиться…

– Подожди! – крикнула из ванной Эмма, – Я уже почти готова! Мы пойдём вместе!

Я одел куртку и остановился на пороге приоткрыв дверь. В коридоре за дверью было абсолютно тихо – мне даже показалось, что я слышал тикание настенных часов, которые висели на первом этаже…

– Ну, вот и я! – Эмма появилась из ванной, – Готова покорять Париж!

Она была причёсана, накрашена и, вообще, максимально приближена к женским представлениям о совершенстве.

– Тебе нравится? – почти утвердительно спросила она.

– Само совершенство! – ответил я и взял в руки дорожную сумку, – Можем идти?

Эмма сняла с крючка свою куртку и, бегло оглядев номер, кивнула:

– Можем идти.

Пропустив Эмму вперёд, я вышел из комнаты и закрыл дверь на ключ.

Когда мы спустились на первый этаж, там ничего не изменилось. Остатки нашего завтрака всё так же лежали на столе. Дверь возле лестницы всё так же была заперта. И никого нигде не было…

– Что будем делать? – спросила Эмма.

Я вздохнул:

– Всё очень просто. Мы оставим ключ от комнаты и деньги здесь, на столе. Придут же они когда-нибудь убрать посуду? В прошлом году мы платили за ночь с завтраком в похожем частном отеле, кажется, пятьдесят евро…

Эмма кивнула и добавила:

– Только вином с хлебом нас там вечером не угощали.

– Хорошо, мы чуть-чуть добавим, – я поставил сумку на пол и положил ключ от номера на стол возле наших пустых чашек.

Потом я достал бумажник и извлёк оттуда три голубоватые банкноты по двадцать евро. Две были практически новые, хрустящие, а одна – сильно потрёпанная и несколько потемневшая от времени. Сложив все три банкноты вместе, я согнул их пополам и положил на стол рядом с ключом в виде такой полураскрытой книжечки, где потрёпанная двадцатка оказалась внутри, между двумя новыми.

– Вот и всё, – сказал я, – Пойдём.

Входная дверь была заперта на задвижку. Я открыл её, и мы вышли во двор. Моросил мелкий дождик. Где-то за серыми непроницаемыми тучами наверное только что взошло солнце, и наступило серое осеннее утро. Наша малолитражка стояла там, где мы её оставили вчера вечером. Мокрая и в подтёках воды, она казалась грустной и задумчивой…

Поленившись открыть багажник, я положил дорожную сумку на заднее сиденье. Потом мы сели в машину, я завёл мотор и под ритмичное постукивание дворников начал разворачиваться. Дом казался спящим и таинственным. В окнах первого этажа горел неяркий свет – там был ресторан, где мы совсем недавно завтракали…