Аусвельмские охотники (СИ)

– Погоди, не злись, – мягко сказал Кайс. – Просто объясни, что я должен буду делать. Я никогда не встречался с оборотнями, мне нужны подробные инструкции.

Эрна сделала несколько глубоких вдохов. Он был прав, и именно для этого она и начала разговор, чтобы объяснить ему, как себя вести. Тому, чтобы сгорать от стыда, она сможет посвятить остаток дня. Она постаралась взять себя в руки.

– Не зли меня. Ни в коем случае не зли. Представь, что рядом с тобой дикий зверь, большой и опасный. Спрячь все ножи. Если я все-таки брошусь, голыми руками наврежу меньше. И не вздумай надо мной смеяться! Во-первых, тогда я точно брошусь. А во-вторых, я все запомню, и тогда ты станешь моим смертельным врагом!

Под конец в ее голосе уже зазвучали истерические нотки, но ей было все равно. Кайс остался хладнокровен.

– А ты не попытаешься удрать в лес, к примеру?

– А это уж зависит от твоего поведения, – фыркнула Эрна.

– Хорошо, я тебя понял, – Кайс спокойно кивнул. – Когда это произойдет? И как я пойму, что уже?

– Вскоре после наступления темноты. И этот момент ты не пропустишь, не бойся.

***

Незадолго до того, как солнце скрылось за горизонтом, они остановились на ночлег. Кайс быстро, привычно оборудовал лагерь. Натянул между деревьями тент, под который набросал лапника, а на нем расстелил одеяла, свое и Эрны. Маленьким топориком нарубил толстых сухих веток, а потом – Эрна даже не заметила, куда он его дел. Помнит инструкции. Вот только насчет одеял – зря. Сама Эрна в обустройстве лагеря участия не принимала, сидела, завернувшись в плащ, расстроенная и злая.

Кайс настрогал ножом тонких щепочек и коры, сложил кучкой и, высунув от усердия кончик языка, принялся поджигать. Костер разгорелся с первой спички. Вообще, во всех его движениях чувствовалось, что подобные лесные походы для него не просто привычны, а давно стали частью его образа жизни. Эрна против своей воли начала понемногу успокаиваться. Надежность, которой веяло от ее спутника, подействовала на нее благотворным образом.

Широко расставив крупные коленки, Кайс что-то крошил в котелок. На его губах была рассеянная полуулыбка. Вечно он улыбается. Эрна не могла вспомнить, чтобы он хмурился. Во всем это мерещилось что-то наигранное. Но пусть только попробует ухмыльнуться ночью! Кайс тем временем подвесил котелок над огнем, сел на место, обхватив руками колени. По его запястью соскользнул к кисти тоненький браслет. Эрна вспомнила, что замечала эту штуку и раньше. Кажется, он постоянно его носил. Эрна вдруг заинтересовалась этим украшением. Обычно мужчины не носят ничего подобного. В свете костра она разглядела, что браслет был сплетен из ниток и нескольких разноцветных бусин. Очень грубая работа, слишком простая композиция, даже Эрна, при всей нелюбви к ручному труду, могла бы сделать что-то более изящное.

– Что это за ерунду ты постоянно носишь? – грубовато спросила она.

– А, это? – Кайс поднял руку и глянул на браслет с нежностью. – Когда я уходил из дома, мама дала мне это с собой. На удачу.

Мама дала. Эрна сморщилась. Маменькин сынок. Эрна постаралась бы избавиться от такого убожества за ближайшим поворотом.

– И давно ты ушел из дома?

– Мне было пятнадцать, – он задумался. – Получается, тринадцать лет назад.

– И все это время таскаешь его? Не снимая?

– А он и не снимается. – Кайс сунул ей свое запястье почти под нос, чтобы она могла разглядеть получше. Браслет действительно оказался пригнанным очень плотно, едва ли можно было бы стащить его с руки, не разрезав. Эрна отметила, что нитки, из которых он был сделан, чрезвычайно хорошего качества. За столько лет непрерывного ношения не истрепались, даже, кажется, не выцвели. Стеклянные бусины блестели, как новенькие.

Дальше сидели молча. Сухо потрескивал костер, метал к небу искры. Все так же в молчании охотники поужинали, и теперь в котелке кипятилась вода для чая. Стало уже совсем темно. Огромный плащ казался Эрне уютным и безопасным убежищем. Кожа лица горела от жара костра. Мысли начинали путаться, как бывает, когда засыпаешь. Луна, плывущая среди веток, стала ярче. Четче проступили запахи. Звенели ночные насекомые.

Эрна, вытянув руки вниз, между колен, сладко, от души, потянулась. Она заново ощущала свое тело, каждую его мышцу, каждый участок кожи. Казалось упоительным просто быть, существовать, дышать, видеть и слышать этот мир и ни о чем не думать. Смутные воспоминания о том времени, когда беспокойный ум являлся определяющим фактором бытия, еще немного мешались где-то на краю сознания, как заноза. Но значения они больше не имели, на первый план выступили простые, ясные, не подлежащие сомнениям реакции. Она слегка зарычала, не в качестве угрозы, а просто от удовольствия, и с любопытством воззрилась на человека, сидящего у костра неподалеку от нее.

– Что, уже? – догадался он.