АУТОДАФЕ ЛЮБВИ (СИ)

Гарри тяжело дышал и молчал, напряженно пытаясь сообразить, в чем именно мог сознаться Драко. Присутствие здесь Малфоя произвело на гриффиндорца шокирующее впечатление, он был поражен, увидев в этом ужасном застенке своего любовника, избитого и напуганного до полусмерти. До последнего мгновения Гарри пребывал в твердой уверенности, что в темнице Дворца Правосудия оказался он один, что это месть Люциуса, мечтающего отыграться за свое заключение в Азкабане, и заодно отличная возможность шантажировать сына и принуждать его к женитьбе. Поттер был убежден, что Малфой–младший сейчас находится дома, умоляя отца о прощении, клянется выполнить все, лишь бы добиться освобождения любовника, подписывает брачный контракт, примеряет свадебный костюм, заказывает кольца у ювелира, дает Непреложный Обет никогда больше не трахаться с парнями, а стать примерным производителем маленьких чистокровных наследников… Гарри мог предположить все, что угодно, но только не это. Он не ожидал, что отец отдаст под суд собственного сына, тем более по обвинению, за которое грозит смертная казнь. Но Люциус, ослепленный яростью, сдал Драко властям, и теперь парень, пройдя через унизительную процедуру медосвидетельствования гомосексуалистов, дал признательные показания. Гарри понял из слов любовника, что тот сознался во всем взамен его неприкосновенности. Бывший слизеринец благородно брал всю вину и ответственность на себя, пытаясь спасти и выгородить его. А если Малфой рассказал всю правду, в чем Гарри нисколько не сомневался, это означало, что его любовник сознался в том, что изнасиловал его, пьяного, в школьном туалете. Кроме добровольного признания в мужеложстве, Драко сознательно брал вину за принуждение к противоестественному половому акту, за совращение и черт знает еще за что. Он осознанно взваливал на себя всю ответственность, чтобы уберечь и выгородить своего партнера, а по возможности спасти от возмездия правосудия за их связь. Поттер, вглядываясь сейчас в испуганное, озабоченное лицо Драко, понял, что Малфой пошел с судьями на сделку, взяв все на себя ради его спасения. Однако, благородство и героизм – это удел доблестных гриффиндорцев, и Гарри, не думая о последствиях и о самом себе, хрипло произнес:

– Что вы от меня хотите?

– Все здесь собравшиеся, Поттер, желают, чтобы ты добровольно, чистосердечно, не доводя дело до крайних мер для себя и Малфоя, признался в своих преступлениях. В противном случае… – дознаватель извлек из кармана мантии злополучную анальную грушу и продемонстрировал ее всем присутствующим в действии. – Это очень болезненная процедура, – улыбнулся следователь, взглянув сначала на Гарри, затем на Драко.

– Не надо, – твердо произнес бывший гриффиндорец. – Я признаюсь. Признаюсь во всем, что скажите.

– Очень хорошо, Поттер. Я рад, что ты оказался таким же благоразумным, как и твой… как бы это сказать… сожитель.

Гарри облизнул пересохшие губы и произнес:

– Хорошая работа, господа. Вы настоящие профессионалы. Когда я поступил в Академию, нас учили, что при правильно проведенном допросе объект сам должен захотеть выдать информацию, он должен умолять о возможности сотрудничать со следствием, а когда ему, наконец, разрешат говорить, допрашиваемый должен стать счастливейшим из людей за предоставленный ему шанс. В этом заключается высший профессионализм дознавателя – заставить искренне ненавидящего человека добровольно делать все, что хочет следствие. Вы отлично проделали свою работу, господа. Я искренне хочу сознаться в том, что больше года назад, на выпускном балу в Хогвартсе, совратил Драко Малфоя и вынудил его совершить со мной… э…э…э… противоестественный половой акт.

– Поттер, ты что несешь?! – крикнул Малфой, всем телом дернувшись в своих путах. – Ты рехнулся!