АУТОДАФЕ ЛЮБВИ (СИ)

Но Поттер, не обращая внимания на своего любовника, стараясь перекричать его, начал сознаваться во всех смертных грехах. Секретарь не успевал записывать его показания, судьи, не скрывая удивления и недоверия, смотрели на мальчишку, растянутого на веревках в пыточной камере, который добровольно и осознанно признавался в таких преступлениях, за каждое из которых в магическом мире ему грозила смертная казнь. Но Гарри было все равно, он не думал о себе и своем будущем, сейчас самым главным было спасти Драко, который своим правдивым признательным показанием добровольно затянул петлю себе на шее. Поттер не мог принять такой щедрый и благородный подарок от своего парня. Если они и были виноваты в том, что полюбили друг друга, то теперь должны взять за это ответственность вдвоем. Гарри не мог и не хотел смириться с тем, что Малфой, хотя и рассказал правду, пытаясь выгородить его, понесет наказание один. И Поттер, вопреки кодексу гриффиндорцев быть честным, сейчас без зазрения совести лгал и наговаривал на себя, лишь бы спасти любовника от грозившей тому смертной казни. К удивлению всех присутствующих парень сознался в том, что уже давно проявлял интерес к мужчинам, а женщины не привлекали его вообще, поэтому, несмотря на попытки завести отношения с девушками в Хогвартсе, они быстро прекращались. С Джинни Уизли он начал встречаться исключительно для того, чтобы не вызывать подозрений в обществе своей гомосексуальной наклонностью. Гарри, сбиваясь от волнения, рассказал о том, что Малфой не первый его мужчина, что до слизеринца он уже имел многочисленные сексуальные контакты с магглами во время летних каникул, что первый раз вступил в противоестественную связь лет в двенадцать или тринадцать со своим дядей Верноном, а потом с кузеном Дадли, и даже один раз присутствовал на гей–параде в Лондоне. Поттер не стал уточнять, что это случилось, когда он был одиннадцатилетним ребенком и тогда даже не понимал, кто такие геи. Это произошло в день рождения Дадли, когда они возвращались из зоопарка. Там произошел неприятный инцидент, когда Гарри случайно наколдовал, чтобы стекло, отделяющее огромную змею от посетителей, исчезло, и кузен свалился в террариум. Семейство возвращалось домой, тетя Петунья обнимала ревущего на заднем сиденье автомобиля Дадлика, Гарри, предчувствуя хорошее наказание по возвращении домой, молча смотрел в боковое стекло, дядя Вернон недовольно сопел, атмосфера в машине была угнетающая, и ко всему прочему на одной из улиц движение было перекрыто проходящим в этот момент в Лондоне гей–парадом. Поттер уставился в окно, еще толком не понимая, кто такие эти странные мужчины, разнаряженные в умопомрачительные костюмы с блестками, стразами, перьями. Дядя Вернон, проклиная на чем свет стоит «грязных пидоров», со злостью жал на клаксон, требуя, чтобы пропустили его автомобиль, тетя Петунья, не скрывая своей брезгливости, делала вид, что не замечает полуголых геев, которые, не стесняясь никого, обнимались и даже целовались на улице. Дадлик, вмиг перестав реветь, теперь тупо гыгыкал, а Гарри с интересом рассматривал этих веселых парней, которые ему почему–то сразу понравились, хотя бы уже тем, что вызвали такую реакцию у Дурслей. Дядя Вернон зарядил ему весомый подзатыльник, чтобы он не пялился по сторонам на «всяких извращенцев», и Поттеру пришлось потупить взор в пол, хотя ему очень хотелось посмотреть еще на это шествие, которое так напоминало веселый сказочный карнавал. Вспомнив этот момент из детства, Гарри правдиво заявил, что присутствовал на гей–параде, отчего собравшиеся на допросе судьи брезгливо передернулись. Не обращая на это внимания, парень продолжал рассказывать все, что когда–либо слышал про геев, исключительно применяя это к себе. Он понимал, что несет чистый бред, и вряд ли кто здравомыслящий поверит в подобную ахинею, но это был единственный шанс спасти Драко и разделить с ним их общую вину за любовь. Главное было убедить судей в том, что Малфой его не насиловал, что он сам этого хотел и добивался, и уже не являлся девственником, а был убежденным геем, типом, развращенным маггловским обществом.

Когда он, наконец, закончил, в камере повисла гнетущая тишина, и лишь перо секретаря еще продолжало царапать по пергаменту. Гарри мельком взглянул на Драко, и увидел его бледное, испуганное лицо. Поттер попытался улыбнуться, чтобы хоть как–то подбодрить своего любовника.

– Это все, в чем ты хотел признаться, Поттер? – глухим голосом поинтересовался дознаватель. – Или есть что–то еще?

– Э…э…э… – задумчиво протянул Гарри, а затем выпалил на одном дыхании: – В Хогвартсе у меня не было любовника, поэтому я регулярно занимался онанизмом и еще использовал пенал для карандашей в качестве… э… э… э… короче, я его засовывал туда и пользовался им каждый раз перед сном, вот.

– Идиот, – простонал Малфой, стискивая зубы так, что на скулах заиграли желваки. – Поттер лжет, дайте ему «Веритасерум»! – с отчаянием выкрикнул Драко, обращаясь к судьям.