Аваддон-Губитель

Итак, исполняя свой профессиональный долг, я обязан следить за появлением новых имен, а потому взял интервью у этой многообещающей звездочки, которая, переспав со знаменитыми вратарями и полезными помрежами, поднималась по ступеням успеха и превратилась в фигуру с интересным будущим. Я в приступе минутного безумия, который может случиться с самым продувным ловкачом, подверг ее суровому допросу, едва не стоившему мне места в этом популярном издании, — потому как звездочка нажаловалась, будто я хотел ее выставить на посмешище. И вот — пока Нардиельо фотографировал у нее дома, показывая ее ножки на высоком стуле, а под конец у этажерки, я разглядывал там на полках переплетенные комплекты «Ридерс Дайджест», несколько романчиков Корин Тельядо, книги «Крестный отец» и «Астрологические предсказания на 1972 год». Ты же знаешь, говорила она, я ужасно люблю читать, и, честно сказать, две мои страсти — это книги и хорошая музыка. Тогда я спросил, какие композиторы для нее самые-самые, на что она, конечно, ответила: «Боннский гений» [268], тут всегда попадешь в десятку. Но когда я спросил, не нравится ли ей также певец Палито Ортега, она, полагая, что я ставлю ей западню, и железно держась своей линии, с милой гримаской ответила, что предпочитает серьезную музыку, а уж под моим прямо-таки полицейским безжалостным давлением (за что она и наябедничала моему начальству), кроме упомянутого Боннского гиганта, назвала произведения, от которых просто впадает в экстаз, а именно: вальсы Штрауса и музыка Чайковского. Но поскольку je tiens beaucoup `a ma peau [269], то, когда Корн обвинил меня в злом умысле, я заявил: чтобы доказать ему, что это неправда, я готов сделать другое интервью, более лестное, и через два номера сварганил такой портретик, что слюнки текут, — расхвалил ее изумительную фигуру, мол, очень жаль, что она не стала топ-моделью, ведь она достойна высокого рейтинга в «International Best-dressed List» [270], и размеры у нее прямо созданы для моделей Марка Боана. Что говорить, когда речь идет о деньгах и на карту поставлено мое пропитание, я становлюсь таким покладистым, что сам почти верю в то, что пишу, — я всерьез думал и сейчас думаю (если только Корн не вызовет меня опять и теперь уже точно выгонит), что француз Боан, этот говнюк, вполне достоин соревноваться с истеблишментом римской аристократии. Потому что в конце концов, если вы, девочки, немного подумаете, так ведь плебс с Карнаби-стрит навязал свои находки портным на Севил-роуд и Саквил-стрит. И если британский щеголь с окраин может оказать освежающее действие на английскую моду, почему бы красотке из Вилья-Лугано [271]не произвести подобное же атмосферическое воздействие на буэнос-айресскую la haute? [272]Нельзя же быть такими фанатиками, это вам не шутки. Но вернемся к истокам нашего интересного собрания. Пока Элизабет бросалась в объятья Ренана, столкнувшись с совершенно неожиданно появившимся мэтром Сабато, я стоял рядом с Нене, который что-то шептал на ухо Кристине в качестве прелюдии к расстройству очередного брака, и вот я возьми и скажи — ну-ка, умники, посмотрим, способны ли вы угадать настоящую фамилию этой красотки. Нене Коста, чей литературный талант проявился и исчерпался рассказиком, опубликованным в «Ла Насьон» сто лет назад, — тут творческий дар иссяк от этого усилия, — посвятил остаток своих дней разговорам на вечерах и коктейлях о Максе Билле [273]и о «новой литературе», благодаря чему, вы не поверите, ему удается сеять раздоры в самых прочных супружеских парах из высшего света, так что на следующий же день начинаются хлопоты о разводе и бегство Нене в Каракас или в Нью-Йорк до нового сезона, пока супруг не успокоится. Итак, поскольку он что-то шептал Кристине и я рассчитал, что он хотел бы блеснуть перед прессой, я подкинул ему жирный кус, особенно потому, что, по моим расчетам, на него будет нажимать Пампита, кусавшая себе локти от злости из-за «ушного» флирта Нене с дурехой Кристиной. Как легко было предсказать, Нене пустился во все тяжкие и затеял состязание по угадыванию настоящей фамилии красотки, и вот как оно происходило:

Н е н е. Рабинович? Сатановски?

П а м п и т а. Абрамович? Городински?

Н е н е. Кулиговски? Соколински?

П а м п и т а. Серебрински? Саблудович?

Н е н е. Мастроникола? Спампинато?

П а м п и т а. Апиччафуоко? Гамбасторта?

Н е н е. Сорделли? Кукудзелла?

П а м п и т а. Лочиаконо? Капогроссо? Фаммилакакка?

Н е н е. Норма Мирта Какопардо?

П а м п и т а. Мафальда Патрисия Писчияфреддо?

Н е н е. Ладно, оставим эти беспорядочные попытки и введем какую-то систему. Возьмем за основу слово «каццо» [274]и рассмотрим все возможности. Поработаем хоть раз серьезно. Тебе бы только импровизировать.

П а м п и т а. Каццолунго.

Н е н е. Да это у тебя наваждение, малышка. Ладно, сойдет: Каццогроссо.

П а м п и т а. Не забудь множественное число: Каццолунги, Каццогросси.

Н е н е. Не стоит на это тратить время. Форму множественного числа мы потом определим всем сразу. Продолжай.