Авалон

Захватив остатки еды, которые не смогли осилить два древних властелина, все направились к танку. Дарий шагнул в бронеход вслед за Дасалем и Шерлоком, а Тангейзер остановился возле бортового люка, пропуская вперед Хорригора. Тот с тарелками в руках начал подниматься по откидной лестнице, постлейтенант собрался последовать за ним — и вдруг обратил внимание на затылок иргария.

— Господин Хорригор, у вас кровь засохшая на голове, — сказал он. — Где это вас угораздило?

— Из арбалета саданули, — не оборачиваясь, буркнул иргарий. — Пробили насквозь, паршивцы.

— Где саданули? — поразился Тангейзер. — Здесь, в Авалоне?!

— Да нет, в другом месте. Какие-то парни, знать ничего не знающие о Межзвездном Союзе.

— Ничего себе… Но по вам и не скажешь, что это как-то вам повредило.

— Регенерация — замечательная штука, — усмехнулся Хорригор.

Он вошел в башню танка и поставил тарелки на пол у стены. Дасаль предпочел уединиться в боксе, а Тумберг направился в туалет.

— Бенедикт, куда тарелки? — донесся из коридора голос Аллатона.

— Здесь и оставьте, — отозвался Спиноза. — Чистомой заберет.

Дарий уселся в командирское кресло, а Тангейзер, остановившись посреди башни, все не отставал от Хорригора.

— А если бы вам голову отрубили, новая бы выросла? — поинтересовался он.

— Такого со мной не случалось, но, в теории, именно так, — ответил иргарий и опустился на откидное сиденье у стены. — Только мне все-таки не хотелось бы, чтобы кто-то из вас решил проверить это на практике. Это же больно.

— Ну, если успеть подготовиться, то болевые ощущения можно свести к минимуму, — заметил появившийся в башне Аллатон. — Я пробовал.

— Что, рубили себе голову?! — живо повернулся к нему Дарий.

— Нет, палец. — Аллатон сел рядом с иргарием и выставил указательный палец правой руки. Сидеть ему было гораздо удобнее, чем стоять, пригнувшись, потому что помещения танка не были рассчитаны на таких высоких индивидуумов. — Как видите, он отрос.

— А если, например, вас сжечь? — не унимался с вопросами Тангейзер.

— Ага, и пепел развеять по ветру, — кивнул Хорригор. — Какой-то вы, юноша, кровожадный, однако…

— И вовсе не кровожадный, — смутился постлейтенант. — Просто мне интересно…

— А кто вас знает, — прищурился бывший «темный властелин». — Скажу, что восстану из пепла, а вам вздумается проверить — так ли это?

— Да за кого вы меня принимаете?! — взвился Тангейзер. — Я, кажется, не давал повода…

— Ладно, пошутил я, — перебил его иргарий. — Опять же, теоретически, покуда сохранилась хоть частичка моего тела, я смогу регенерировать. Конечно, если меня бросить на солнце или долбануть атомной бомбой, то вряд ли.

— Это вы что, родились таким или тут дело в магии? — продолжал допытываться любознательный танкист.

Хорригор неопределенно развел руками и повернул голову к вошедшему в башню Тумбергу.

— Шерлок, обратите внимание на этого парня. Задает вопросы с напористостью следователя.

— Это хорошее качество, — заметил Тумберг. — Но вопросы тоже надо уметь подбирать.

А Дарий деловито сказал:

— Тан, занимай свое место, будем выдвигаться.

Постлейтенант молча прошел к своему креслу и сел, всем своим видом показывая, что готов выполнить любую задачу.

— Бенедикт, запускай разведчика. На всякий случай.

— Слушаюсь, Дар.

— Ваш подопечный в порядке? — спросил командир у Тумберга, который устроился на откидном сиденье возле противоположной от мутантов стены.

— Затосковал мой подопечный, — ответил майор полиции. — Не хочет в тюрьму. Но, как говорится, «тебя посадят, а ты не воруй».

— И это правильно, — кивнул Хорригор. — Хотя уж кто-кто, а я-то его понимаю. Столько отсидел, что и сроков таких ни в одном кодексе нет.

Он бросил многозначительный взгляд на Аллатона, но тот молча прикрыл глаза, явно не собираясь вступать в разговор на одну и ту же тему, которую то и дело поднимал иргарий.

— Поехали, Бенедикт, — скомандовал Силва.

— Слушаюсь, Дар.

Спиноза еще не успел договорить, как оба мутанта дружно охнули. А потом Аллатон согнулся и обхватил себя руками, будто у него скрутило живот. Хорригор же, страдальчески скривившись, сдавил ладонями голову.

— Что такое? — обеспокоенно повернулся к ним Дарий.

И в тот же момент все экраны одновременно мигнули и погасли, а по башне словно прокатилась какая-то волна. Свет померк, и внутреннее пространство стало серым. Окружающее потеряло очертания, исказилось и задрожало, и у постороннего наблюдателя могло сложиться впечатление, что вот-вот всё и вся в башне рассыплется на атомы. Или даже на элементарные частицы. Из динамика раздалось что-то неразборчивое, на высоких нотах — и все стихло. Секунд через пять-шесть колебания прекратились, свет вновь появился, и каждый объект приобрел прежнюю четкость линий. Только экраны так и не включились.

— Что это было? — дрожащим голосом произнес Тангейзер традиционную фразу из фильмов.

— Что это было?! — эхом откликнулся бледный груйк, вбежав в башню.

Дарий шевельнулся в кресле и сипло позвал:

— Бенедикт!