Авантюристы

Однако лодка уже черпнула воды, накренилась и, накрыв всех бывших в ней людей, перевернулась вверх килем. Обитый жестью сундук камнем пошел на дно Волги. Перевернувшаяся шлюпка еще некоторое время держалась на плаву, но затем и она скрылась под водой, оставив на ее поверхности после себя только пенные пузыри да промокшую и расползшуюся модную шляпку «Нехлюдовой».

— Вот, кажется, и все! — неожиданно для самого себя вырвалось у Сергея.

В то же самое время «Кострома» совсем зарылась носом, заваливаясь на правый бок. Корма парохода со скрежетом стала приподниматься над водой. С трудом карабкаясь по скользкой вздыбившейся палубе, трое оставшихся на борту людей добрались до кормы. Никитка и Катерина ухватившись за леера повисли на них, со страхом наблюдая за агонией идущего ко дну судна. Сергей, взявшись за древко флагштока, выпрямился и огляделся. Дождь стихал, но берегов все еще не было видно. Волга по-прежнему бурлила пеной барашков, однако, вода в ней стала, как будто светлей.

Между гребешками волн на расстоянии полутора десятков саженей от тонущего парохода качалась вторая лодка. Над ее бортом осторожно показались три мокрых монашеских клобука, три растерянные, встревоженные, испуганные физиономии: Степана, Терентия и Иоганна Карловича Заубера.

Нарышкин закричал и отчаянно замахал «монахам» рукой….

Под вечер гроза ушла за горизонт, вымыв начисто купол неба, по которому брело теперь одиноко отбившееся от грозового стада маленькое розоватое облако. Потеплело. Промокшая компания Нарышкина отогревалась у костра, разведенного на песчаной косе. Уже отрыдалась от пережитого Катерина, уже подсохли монашеские обноски, и отчертыхался Никитка, сетуя об утопленном орудии.

Все сидели молча, уныло глядя на пламя, в котором, казалось, сгорали последние надежды.

— А глубина тут какая? — ни к кому не обращаясь, поинтересовался «Гроза морей», пересыпая из горсти в горсть мелкий речной песок.

— Да агроменная глыбота, а то и поболе! — отозвался Никитка. — Я тут рыбу на донку лавливал… — он горестно вздохнул и продолжил поток своеобразных умозаключений.

— Эх, дела-мудила… Ушла на дно камушком. И прибойник с ей, и все потроха… А теперь и вообче в ил зароется. Как найтить-то? И винища поповского не осталось… Отстрелялси…

— Ты все о пушке своей горюешь! Тут бы подумать, как клад со дна доставать, — Сергей, отбросив песок, потянулся за сломанной веткой и пошевелил угли в костре.

— А никак, — отозвался дядька Терентий. — Дело это, сударь, бесполезное. Коли глубина более десяти аршин да течение, да ил придонный… Так засосет, что век искать будешь — не сыщешь! У нас случай был — левый якорь оторвало на рейде. Такие умельцы за им ныряли, что ты! Капитан пять рублей золотом давал. Никому не достались. Так, не солоно хлебамши, без одного якоря и ушли.

— Ну, должен же быть какой-то способ! Что же нам теперь так и сидеть на берегу у разбитого корыта?! — Сергей вскочил на ноги и махнул рукой в сторону Волги. — Эх… Сколько за этим сокровищем гонялись, и вот оно где. На дне! Может все-таки попробовать, а, Терентий?

— Вы, сударь, чай, сегодня не нанырялись? — дядька покосился в сторону Нарышкина. — Много нас таких ныряльщиков наберется? Что скажешь, Степан Афанасьич?

— Плавать я еще так-сяк, а вглубь мырять не сподоблюсь. — Степан поежился и развел руками. — Не дал бог умениев… да и страх берет, как подумаешь, какая нечисть на дне обретается!

— Старый ты суеверный дурень, — в сердцах бросил Нарышкин. — Русалки тебя там защекочут, что ли?

— Русалки не русалки, а только на рожон переть, к черту водяному в гости — это Вы, сударь, меня увольте. Охоты нет!

— Место хотя бы приметили? — Сергей тоскливо посмотрел на чистую, будто выстиранную дождем гладь реки.

— Вот там! — Терентий указал рукой направление. — Пароход плыл так, мы так… Вон, против того мыска мы его и того… Или нет… вон, как раз горка… Стало быть, от ее прямо держать…

— Да не горка, дурья твоя голова! — вскинулся Степан. — Вона там… вишь… пригорок. От его — маленько в сторону… и поперек…

— Сам ты «поперек»! Сказано тебе — горка!

Тут только Нарышкин понял, что никто, включая его самого, не представляет себе точное место гибели парохода. Плотный дождь скрыл берега. В абордажном пылу никто не подумал определить ориентиры. А в это время река несла и несла их вниз по течению…

— Выходит, плакало наше злато-серебро, — подытожил Сергей.

— Я так думать, что это не есть главный сокровищ, за которым вы охотился! — подал голос доселе молчавший Заубер.

Все дружно повернули головы и посмотрели на него.

— Это есть, как говориться, — малый толика. Главный сокровищ — тут, у меня… в мешок!!!

Немец выдержал эффектную паузу.

— И когда успел подтибрить! — вскинулся Степан. — А ну, вываливай! Делить станем!

Иоганн Карлович многозначительно улыбнулся:

— Я прошитал рукопис, что вы забраль на пароход! Отшень сложный гретшеский шифрованный письмо… и немножко не есть разборчиво. Но самый суть я понимать… О, я понимать все!

Заубер обвел победоносным взглядом компанию, разом навострившую уши.

— Нам надо без единый промедлений ехать в Истамбул!