Авантюристы

Шхуна, не зажигая огней, чтобы не привлекать внимания лишних глаз, выбиралась из теснин Босфора. Этому способствовала черная, смоляная ночь, которую лишь изредка озаряли далекие всполохи уходящей грозы. Зауберу стало как будто немного легче, и его уложили на палубе возле мачты, чтобы меньше качало. Перед тем как заснуть, Иоганн Карлович подозвал к себе Сергея.

— Где оно?

Нарышкин, поняв, достал из-за пазухи сверток с Копьем и с неохотой подал его немцу.

— Вы уже не расставаться с ним? — спросил Заубер, с тревогой глядя в глаза Сергею. Нарышкин отвел взгляд. Иоганн Карлович развернул сверток и взял в руки тускло мерцавший в темноте Наконечник. Красноватая капля, казалось, все еще дрожала на его острие.

— Сколько людей … — пробормотал немец, хмуро разглядывая темный металл. — Целые народы убивать друг друга с Его помощью.

— Ну, посмотрел и будет, — заволновался Нарышкин. — Ложись-ка лучше спать, утро вечера мудренее.

— Оно не станет больше делать зло, — почти торжественно сказал Иоганн Карлович и, прежде чем Сергей смог его остановить, размахнулся здоровой рукой и швырнул Священное Копье за борт. Наконечник сверкнул летучей рыбкой, напоследок мигнул кровавым бликом и бесшумно исчез в водах Босфора.

— Зачем Вы…ты… это сделал? — только и успел сказать Сергей.

— Так было надо, Серьожа, Вы потом будете понимать, — ответил Заубер, откинулся на соломенный тюфяк и забылся крепким сном.

Сергей просидел на корме до самого рассвета, наблюдая, как постепенно удаляются и гаснут в утреннем тумане огни Стамбула. Под утро он слегка задремал, но сон не шел. После того как Копье отправилось на дно Босфора, Нарышкин испытал странное, непонятное облегчение, однако где-то в уголке его души все еще свернулась клубком смутная тревога.

— Кара дениз! — сообщил шкипер, хмурый седоусый грек в пунцовой феске, которая каким-то чудом держалась на его голове, упорно не желая слетать под напором густых пепельных волос. Звали его Христо, фамилия была подходящая для управления посудиной — Капитанаки. Сергей посмотрел вперед. Берега расступались, и насколько можно было видеть в розоватой туманной дымке, все пространство вокруг занимала теперь водная ширь, украшенная пенными «барашками».

— Черное море! — с восторгом повторил Сергей. — Еще немного — и мы дома…

На просторе шхуну закачала крутая черноморская волна. Поднялся порывистый попутный ветер. Шкипер, скаля белые зубы, засмеялся и кивнул Сергею как старому приятелю.

— Хорошо! — крикнул он, снял феску и отбросил ее в сторону. Ветер сразу растрепал его седые кудри.

— Хорошо! — крикнул в ответ Сергей.

— Что только на себя не напялишь, лишь бы нехристи меньше в душу лезли, — пояснил грек, предупреждая вопрос Нарышкина.

— Это верно, — согласился Гроза морей, покосившись на свой грязный китель.

Шкипер отдал распоряжение трем босякам, составлявшим экипаж, те добавили парусов, и посудина побежала быстрее. За кормой показалось и постепенно стало приближаться темное пятнышко. Вскоре в нем можно было различить очертания парусника. Христо снова нахмурился и долго лорнировал судно в зрительную трубу.

— Это не таможенный корабль, — пробормотал он. — Какого дьявола ему от нас нужно?

На палубу выбрался заспанный но, довольный Моня. Вчерашние тумаки, которыми награждал его Сергей, похоже, не оставили следа в его памяти. Почувствовав запах наживы, Брейман лоснился, потирал руки и посматривал по сторонам с адмиральским видом.

— Добрейшее утро! — сказал он, по-хозяйски осматриваясь вокруг. — Ну что, берегите слюни, потому ше скоро они нам понадобятся. Будем подсчитывать крупные кипюры!

— А этому все как с гуся вода, — не скрывая своего отношения к торгашу, буркнул Нарышкин.

— Чудное утро, в воздухе полно озону! По курсу у нас Порто-Франко, одесские каштаны и девочки с Ришельевской. Скоро мы с вами будем там, где:

«Язык Италии златой
Звучит по улице веселой,
Где ходит гордый славянин,
француз, испанец, армянин
И грек, и молдаван тяжелый,
И сын египетской земли
Корсар в отставке Морали…»

Моня продекламировал все это с самодовольной улыбкой, но вот взгляд его упал за корму, и улыбка тут же исчезла, как будто кто-то смахнул ее корабельной ветошью.

— Ше этот гад вытворяет? Откуда он взялся?! — самодовольство вмиг слетело с Бреймана, и он растерянно развел задрожавшими руками. — Надо что-то делать, а, господа?

Между тем, корабль за кормой стремительно приближался, так что у Сергея не оставалось сомнений относительно его намерений. Бухнула пушка, и ядро шлепнулось в воду прямо по курсу шхуны, недвусмысленно давая понять, что той следует лечь в дрейф. На палубу, привлеченные выстрелом, выбрались все, кто был на борту. Катерина, прижавшись к Нарышкину, спросила коротко: «Это они за нами?» Сергей кивнул, рассматривая стремительный красивый силуэт догонявшего их судна, его длинный бушприт, две слегка отведенные назад мачты.

— Это она, «Калифорния», и есть, — сообщил Терентий.