Авантюристы

Номера были обычные, как в любой провинциальной гостинице и, пожалуй, в этом смысле ничем примечательным себя не проявили; разве что в номере, который заняли Нарышкин с Терентием, на стене, прямо на видном месте был зверски убит могучий некогда таракан, а чуть повыше неизвестный художник ламповой копотью нарисовал голую женщину с обширным задом.

— Славное местечко, — кисло поморщился Нарышкин. — Надеюсь, что долго мы здесь не задержимся! Поди, Терентий, распорядись насчет чаю.

Через четверть часа на столе перед компанией, собравшейся в номере Нарышкина, был воздвигнут кипящий самовар. Расторопный малый принес печатные пряники и липец в большой миске, дядька достал остатки окорока, извлек из погребца сахар и сыр.

— Милости прошу! — Терентий выразительным жестом пригласил всех к столу…

Но тут за стеной раздался выстрел, а следом противный женский визг.

— Канальство! Это называется — «покойно»! — Нарышкин нахмурился и решительно поднялся. — Сидите все, я выйду, посмотрю, что там такое.

— Сергей Валерианович, не надо! — взмолилась Катерина. — Не ходите туда!

Нарышкин молча отодвинул возникшую у него на пути Катерину — просто приподнял ее за плечи и отставил в сторону.

У дверей соседнего номера уже толпился народ.

— Ахвицер из Плавска гуляют, — округляя и без того большие васильковые глаза, объяснил мальчишка-коридорный. — Во весь рост гуляют, тому как три дни! Ужо, небось, ведерко водки ухнули за энтое время! — мальчишка восхищенно прищелкнул языком. — С девкой оне там. Он ее не пущает! Грозит! Говорит, убьет! А то и убьет, что жа, разве долго!?

Побелевший, как мел, служитель вклинился в толпу постояльцев.

— Господа, покорнейше просим разойтись! Это недоразумение, господа!

— Как же, недоразумение, когда у вас тут смертоубийства творятся! — пискнул невысокий человечек со следами прерванного бритья на лице. — Надобно за квартальным послать и немедля-с!

— Успокойтесь, господа, ничего страшного не случилось! — увещевал служитель.

Раздался новый выстрел, также сопровождаемый женским визгом.

— Там у него Глашка с Оружейного, — зло сказала смазливая, растрепанная девица, лузгая семечки, которые она сплевывала в кулак. — Так ей и надо, воспище, чтоб чужих кавалеров не отбивала.

— Ступай, без тебя разберемся! — раздраженно оборвал ее служитель.

— Прибьет он ее, как пить дать прибьет! — девица сплюнула шелуху, вызывающе оглядела Нарышкина мутными глазами и, покачивая крупом, удалилась.

— Если выстрелит еще, надо сразу ломать дверь, пока перезарядить не успел, — полголоса сказал Нарышкин служителю.

— И-и, батенька, охота была вам под пули подставляться? — встрял, не добрившийся коротышка и попятился прочь от двери. — Беспременно нужно квартального!

— Господин офицер всегда так куролесят… Правда, допреж не стреляли, — удрученно пробормотал служитель. — Потом, когда отоспятся, чаевых хороших дадут, — он доверительно посмотрел на Сергея.

Раздался третий выстрел и Нарышкин, не раздумывая, двинул в дверь плечом что было силы, выбил замок и вломился в заполненную пороховым дымом комнату…

Глашка сидела на измятой постели и жалобно скулила, зажав уши ладонями. Возле залитого вином и заваленного объедками стола, сжимая в руке дымящийся двуствольный пистолет, покачиваясь, стоял багровеющий господин с бульдожьей физиономией. Господин был в исподнем белье, только голову его венчала остроконечная каска с фигурой, изображающей горящую гренаду[6] и двуглавым имперским орлом.

— Эт-та чта-а! — выпучив глаза, протянул он и направил дуло пистолета в сторону Нарышкина.

— А ну брось эту штуку, — спокойно сказал Сергей, шагнул к господину и, крепко сжав ему запястье, легко выдернул оружие — Что же это ты, брат, расшалился совсем? Негоже!

В комнату со страхом заглянул служитель.

— Чта-а-а? — повторил господин в каске. — Я обер-офицер гренадерского полка, а ты кто? Как стоять перед офицером?

Нарышкин медленно выдвинул вперед кулак и подпер им нос разгулявшегося гренадера.

— Будешь шуметь. Я тебе, гад, морду набью! — пообещал Сергей.

— Хочу Шанпанского!.. — разом перестав скулить, хрипло сказала Глашка.

Обер-офицер свел соловые глазки на своей переносице, внимательно рассматривая кулак Нарышкина, потом переместил их на лицо Сергея, украшенное повязкой через глаз. Некоторое время вояка собирался с мыслями.

— Кутузов! — сказал он, отодвигая свое лицо от кулака. — Я узнал тебя!

— Оденься, смотреть стыдно, — поморщился Сергей.

Гренадер тяжело опустился на кровать, исподлобья посмотрел на Сергея и, взяв со стола замасленный обрывок газеты, прочел.

«…Нет в Европе войска, подобного русскому! Никакого в свете солдата, не исключая даже француза, нельзя так скоро поставить на военную ногу…», — он принялся возить по тексту корявым пальцем: «…Что может быть приличнее и приятнее зеленого с красным для пехоты…».

— Налей, красавец, даме красного! — по-своему истолковав услышанное, прохрипела Глашка, пытаясь подмигнуть Нарышкину.

— Пошла вон, стервь! — обер-офицер навел на нее выпученные глазищи. — Галопом, паскуда, ать-два!